Интервью	д-р Марк ЛИВШИЦ
БОРОДАТЫЙ ЛЕВ ИЗ КРАСНОЯРСКА

Мне кажется, что гроссмейстеру Псахису не удалось сыграть свою лучшую партию. Поднявшись достаточно высоко, он неожиданно уперся в надувную стену, которая, разбухая, медленно, но настойчиво отодвигала Льва Борисовича все дальше и дальше от шахматной элиты.

Задавая юбиляру вопросы накануне пятидесятилетия, я тщетно пытался выяснить: а собственно говоря, кто в этом виноват? Система или эпоха, в которой он сформировался, как шахматист? Фатальное невезение или неблагоприятное расположение звезд? Не знаю, что на самом деле скрывается за его самоиронией и философскими сентенциями. И, сомневаюсь, что кому-нибудь, когда-нибудь удастся до конца обнажить натуру двукратного чемпиона Советского Союза.

СОВСЕМ НЕ ВУНДЕРКИНД

- Лев, известно, что Вы родились на Волге, в Твери (Калинине) в семье, где до Вашего появления не было шахматистов. Фигурки научились двигать еще в детском садике?

- Согласно семейной легенде, которая имеет свойство периодически меняться, я научился играть в шахматы в 3-4-летнем возрасте. Затем пошел в школу и в 9 лет, достаточно поздно по современным меркам, попал в шахматный кружок. Затем папа – практикующий врач и одновременно ученый, защитил докторскую диссертацию, и мы переехали в Красноярск, где ему предложили заведовать кафедрой. Я переезд воспринял с большой радостью, поскольку зимой в Твери при 25 градусах мороза школы закрывались, и мне родители пообещали такой же «регламент» и в Сибири. Поэтому, когда в Красноярске температура опустилась ниже 40 градусов, я, естественно, остался дома. На третий день по мою душу пришли из школы, и «лафа» закончилась.

- Зимняя стужа не повредила шахматам? Не тянуло из-за холодов в хоккей с мячом, которым славился Красноярск?

- Согласно старинному русскому преданию, морозы шахматам способствовали, потому что вынуждали сидеть дома. В хоккей не играл, и даже борьбой, которая была в городе очень популярна, не занимался.

- Итак, только шахматы и ничего, кроме шахмат. Наверное, появились какие-то первые успехи? Может, выполнили разряд или что-то выиграли?

- Что-то, я, конечно, выигрывал, но определенно, я не был вундеркиндом и даже отдаленно не был на него похож. Играл с ребятами постарше меня, и не более. В 1973 году в Красноярск на гастроли приехал Флор, чтобы дать сеансы одновременной игры, попросту говоря, заработать деньги. Я сыграл с ним в четырех сеансах, но наибольшее впечатление на известного гроссмейстера произвела моя память. Флор принес три «Информатора», показывал мне различные диаграммы, и я монотонно говорил, кто играл, в каком году и тому подобное.

- Это, видимо, оттого, что Вы не были вундеркиндом?

- Нет, просто память была хорошая. Так, с подачи Флора я попал в школу Ботвинника. Меня пригласили на ознакомительную встречу в Москву, куда я съездил с отцом. На Михаила Моисеевича я особого впечатления не произвел, но, видимо, не все было безнадежно, и меня приняли. К сожаленью, у меня начались проблемы с ногой, я почти полгода пролежал в больнице, прошел через несколько операций, и на этот период мое шахматное развитие остановилось. В довершение ко всем бедам, меня отчислили из шахматной школы.

- Вот это да! Как неуспевающего?

- Я думаю, что причина – другая. Те ребята, который на тот момент занимались в школе, были не очень сильны, пожалуй, за исключением Димы Лосева. Но в конце 1973 года у Ботвинника появился новый парень – Каспаров, пардон – Вайнштейн. Я же особо не блистал, но считать умел, и мы с Каспаровым во время обсуждения обменивались расчетом вариантов, и я подозреваю, что это отвлекало патриарха.

- Следовательно, Вы знакомы с 13-м чемпионом мира около 35 лет?

- Выходит, что так. Я помню, что поначалу Каспаров после занятий довольно эмоционально рассказывал мне содержание первых одиннадцати серий из «Семнадцати мгновений весны», поскольку я не видел ни одной.

Тренировочный сбор в Армении, 1979 год (Юсупов, Каспаров, Псахис, Азмайпарашвили и Клара Шагеновна)

- Но даже приобщение к киноклассике не помогло, и Вы покинули школу?

- С позором! В какой-то момент мы должны были играть пару тренировочных партий. Мне в спарринг-партнеры досталась какая-то девушка, которую я черным цветом обыграл, а белыми в русской партии я уже на четвертом ходу пожертвовал коня на f7. Если бы это была школа не Ботвинника, а Таля, это было бы встречено с пониманием. Думаю, что, взяв пешку, я сам подписал себе приговор, и меня перестали вызывать на сессии.

- Итак, Вы возвращаетесь из «белокаменной» несолоно хлебавши на берега Енисея к местному тренеру.

- Нет, реального тренера у меня уже не было. Я всю жизнь был сам по себе.

- Что же с общеобразовательной школой? Что-то увлекало в учебном процессе?

- Увлекало? Я скорей могу перечислить, что меня пугало. Например, учитель физики поражался, как можно хорошо играть в шахматы и быть таким тупым. Помню, на лабораторной работе я тщетно пытался найти в трансформаторе стержень. Однако ниже какой-то минимальной планки не опускался, окончил школу и поступил на юридический в Красноярском университете.

НЕЗАКОНЧЕННОЕ ВЫСШЕЕ

- И началась новая жизнь со студенческими посиделками.

- Не совсем так. Первые два курса я учился по-настоящему, мне нравилось. Интересные предметы. К тому же развитие любой личности идет не по прямой, а волнообразно, и в этом плане, став студентом, я оказался на подъеме. У меня всегда все шло этапами. Я выходил на какой-то уровень, затем застревал, после чего следовал новый скачок и переход на более высокий уровень. И в шахматах происходило то же самое. Я ведь стал чемпионом России, будучи всего лишь кандидатом в мастера.

- Следовательно, в глубинке – в Красноярске, Вы как будто варились в собственном соку?

- Почему «как будто»? Был предоставлен самому себе. В городе имелся всего лишь один мастер, этим и ограничивался мой опыт игры со старшими по званию. Была у нас еще Лена Ахмыловская, вот и весь актив.

- Но, несмотря на это, первая «награда нашла героя» после того, как Вы выиграли российское первенство?

- Да, выиграть финал чемпионата России было намного легче, чем попасть в него. Схематично продвижение выглядело следующим образом. Сначала надо было в первенстве города, разыгрываемом по швейцарке, попасть в тройку, затем новое попадание в тройку – на этот раз в первенстве Красноярского края, что выводило в сибирскую зону. После чего следовал полуфинал, где я занял второе место. Времена были другие, молодых шахматистов было немного. Это сейчас в России в 18-19 лет становятся гроссмейстерами, благо есть много возможностей играть в турнирах. Тогда на фоне большинства своих соперников я выглядел не то что юношей, а попросту мальчиком. В общем, я отобрался в финал, который проходил в Волгограде. Среди участников было двое, уже имевших опыт высшей лиги чемпионата Советского Союза – Наум Рашковский и Александр Захаров. Играли Анатолий Вайсер и другие сильные мастера. Для меня это был переход в совершенно новое состояние.

- Вслед за российским золотом последовало присвоение мастерского звания?

- Нет, несмотря на то, что я набрал на полтора или два очка больше, чем требовалось, спорткомитет с этим не торопился. А через месяц состоялось какое-то всесоюзное первенство для молодежных команд, на которое я приехал в составе сборной России, как Наташа Ростова на первый бал. Поставили меня на вторую доску, я поначалу играл плохо, пока плавно не перекатил к состоянию – очень плохо. И закончил состоянием ужаса в матче со сборной Грузии. Это был последний матч группового турнира. Я играл против Лпутяна, который служил тогда в Закавказском военном округе, видимо, в Тбилиси. Наша партия была отложена в позиции, где у меня была фигура за пешку. Абсолютно выиграно. Как-то произошло, что ходу на третьем после начала доигрывания я зевнул пешку, и партия закончилась вничью. В результате чего сборная России откатилась в группе на третье место и вместо стыковой встречи за первое играла за пятое. Помню, что, не выдержав позора, я убежал из зала и скрывался где-то пять-шесть часов. Мне было ужасно стыдно, а организаторы боялись даже худшего. В общем, после окончания турнира я, с одной стороны, был чемпионом России, а с другой стороны – отщепенцем, преданным анафеме. О мастерском звании пришлось забыть. В течение полугода я сидел безвылазно в Красноярске, поскольку меня никуда не приглашали. От скуки даже съездил в колхоз с однокурсниками.

- Когда произошло отпущение грехов?

- Реабилитация началась с турнира молодых мастеров 1978 года и продолжилась через два-три месяца отбором к чемпионату мира среди юношей. В первом круге отбора я проиграл все четыре партии белым цветом. Во втором – дела наладились, и за три тура до конца я встречался с лидером и будущим победителем Сережей Долматовым, отставая всего на полтора очка. Партию я проиграл, но возвращение блудного сына состоялось, и я был допущен первый раз к чемпионату СССР среди молодых мастеров, большинство участников которого впоследствии стали гроссмейстерами.

- Скажите, студент Лева Псахис по прежнему продолжал исправно посещать «альма-матер»?

- После моей победы в чемпионате России ректор университета допустил серьезную ошибку. Он позвонил мне лично и предложил свободное посещение, после чего моя учеба фактически закончилась. Нет, формально она продолжалась. Я еще два года сдавал экзамены – на уровне болтологии, за счет хорошей памяти и доброжелательного отношения ко мне со стороны профессорско-преподавательского состава. В университет я приходил только на сессии или повидаться с ребятами. После чего начались бесконечные академические отпуска.

- Так у вас в графе образование - «незаконченное высшее»?

- Да. Оставалось сдать только два экзамена: история КПСС и земельное право колхоза. Но меня снова пригласили в чемпионат среди молодых мастеров, что было для меня намного важнее диплома.

КАРЬЕРА ДЛИНОЮ В ДВА ГОДА

- Кто боролся за победу?

- Играла вся сильнейшая молодежь на тот день, за исключением Каспарова. А так все мое поколение: Юсупов, Долматов, Лпутян, Азмайпарашвили. Реально очень сильный состав, и я всегда считал, что этот турнир для меня был очередным важным этапом. А вот сейчас подумал, и не могу объяснить, а чем он был важен? Денег победа не приносила, за первое место давали 250 рублей или 150. Я выиграл и рассчитывал, что мне дадут международный турнир. До меня все получали, а я нет. Естественно, что такое отношение снижало мотивацию. Конечно, когда тебе 19-20 лет, ты полон энтузиазма, просто подпрыгиваешь, а когда тебе 50, начинаешь понимать, что ничего от победы в турнире молодых мастеров не изменилось, хотя тогда это было фантастически приятно.

- А как Вы попали в высшую лигу чемпионата Советского Союза?

- Уже первая попытка оказалась почти удачной. Я играл в отборочном турнире, первое место в котором автоматически выводило в высшую, и еще была куча мест для первой. Ситуация в отборе была такая: перед последним туром лидировали Нема Рашковский и Костя Лернер. Рашковский быстро делает ничью, а я играю с Лернером. В случае победы я по очкам догоняю Рашковского, но первое место все равно у него. Если выигрывает Костя - первый он. Ничья нам обоим ничего не дает. Я предлагаю ничью, Лернер отказывается. Я предлагаю еще раз ничью, Лернер снова отказывается, хотя позиция у меня лучше. Довели мы партию до откладывания. Поскольку позиция у меня уже выиграна, теперь уже Лернер предлагает ничью, и я соглашаюсь. Так что в высшую лигу напрямую – не попал. Из отбора поехал в Сочи, сыграл первый раз в международном турнире, выполнил норму международного мастера. И сразу же уехал играть в первую лигу, в которой играю просто блестяще, все считаю хорошо. Нахожусь в фантастической форме. Результат фантастической формы – «минус 4» после 11 туров. Я уже в первом туре что-то зевнул, потом рвался отыграться. Снова зевал, снова рвался. Если бы было немного больше опыта, результат был бы иным. А так только в конце я вошел в «полтинник» и в случае выигрыша у Юсупова мог попасть в высшую лигу. Стоял лучше, но не выиграл. Звучит это абсолютно безумно: как это – шикарная форма и «минус 4», но выводы определенные я сделал. Желательно быть не только сильным, но и умным.

После этого турнира, если воспользоваться терминологией молодых людей, у меня начался «полный отстой». Где бы ни играл – все ужасно.

- И долго продолжался «отстой»?

- Закончился этот период совершенно случайно. Я беспрерывно оформлялся в какие-то международные турниры, в основном в те, которые не существуют в природе. Не знаю почему – из-за моего еврейского происхождения или моего омерзительного характера. И вдруг совершенно неожиданно турнир в Польше. Цешковский не смог поехать, а кого-то от России надо было послать. И тут подвернулся я - постоянно оформленный. Начинаю – ужас, играю – ужас: очко из трех в слабом турнире. И вдруг что-то произошло. И с четвертого тура началась моя реальная шахматная карьера профессионала, которая длилась два года. Я тогда выиграл в Польше много партий и победил в турнире. Возвращаюсь домой и выигрываю полуфинал Союза, проходивший в Красноярске. Играли Дорфман, Кузьмин – тогда очень видные гроссмейстеры. Легко набираю «плюс 8». Принцип игры соответствовал футбольно-бразильскому: нам забьют – сколько смогут, мы забьем – сколько надо.

- И попадаете в главный турнир Советского Союза?

- Началась какая-то исключительная полоса: еду на высшую лигу Союза в Вильнюс, где знакомлюсь с будущей женой. Несмотря на положительные эмоции, проигрываю, конечно, первую партию. С третьей – начинаю выигрывать. Помню победу над Сашей Белявским, с которым я потом поделил первое место. Он тогда на седьмом ходу задумался на час десять. Мы разыграли вариант, который только начинал входить в моду. Я черными потратил три минуты, а он смотрит на доску и думает. Я изумленно хожу кругами, ничего не понимаю. Потом выясняется, что у белых в этот момент было опаснейшее продолжение, но Белявский так не сыграл по каким-то причинам. Побоялся, что я подготовлен. Партию я играл хорошо. Белявский попадает в цейтнот, и я выигрываю. Потом еще и еще выиграл. Вошел в «плюс 2». Море по колено. Потом пол очка из 4-х. За шесть туров до конца у меня «минус 1», плохая отложенная и лидер турнира Купрейчик обгоняет на три очка. Какой выигрыш первенства? Если бы мне кто-нибудь сказал тогда, что я наберу 50%, радости бы было просто немерено. И вот партия с Юсуповым, который шел на втором месте. Старый мой друг. Иду на партию страшно усталым, после этой партии должен быть день отдыха. Думаю: если удастся выиграть – хорошо; сделаю ничью (а я играл белыми) - тоже хорошо; и пойду домой отсыпаться. Как-то получилось, что дебют играл фантастически, по формуле «Невежество – это сила», рука сама находила фигуры. У меня был большой перевес на доске, большой перевес по времени, вот так и дотянули до откладывания. Мы ведь с ним в общей сложности сыграли четыре результативные партии: я одну проиграл, а три выиграл. И все победы в позициях, когда у меня два слона, а у него два коня. И здесь был такой же традиционный эндшпиль, в котором я Юсупова замучил.

Вышел на пятьдесят процентов. Купрейчик тоже выиграл, и за 5 туров до конца он по-прежнему обгоняет на 3 очка. В оставшихся турах я четыре партии выиграл, а в одной сделал ничью с Сережей Долматовым. Купрейчик набрал в пяти последних партиях только пол-очка.

Совершенно четко помню момент, как за два тура до конца стою в лифте с Рафиком Ваганяном, и мне приходит в голову мысль, что я могу стать чемпионом СССР. Начинается предпоследний тур.

Я играю черными с Разуваевым, с которым у меня тоже были дружеские отношения. Он только что приехал с Олимпиады, где был тренером, совершенно измотан, а я играю черными и нужно выбрать, что делать. Ничья – и я гарантирую себе место в высшей лиге без отбора в следующем году. Ужасное искушение не проходить эту дурацкую систему отборов. Сначала я собирался играть новоиндийскую защиту – на отбой, ничеечка, но потом у меня в голове снова та же мысль: если я выиграю эту партию, а затем и следующую – не могу ли я зацепиться за первое место? Надо рискнуть. И я сыграл «Бенони», свой тогда любимый дебют, который я в решающие моменты «доставал из широких штанин», и выиграл партию за два часа. Перед последним туром лидировал Юсупов, а на пол-очка отставало пять человек, в том числе и я. Я выигрываю у Евгения Андреевича Васюкова и с ужасом вижу, что могу в одиночку стать чемпионом. Далее Юсупов проигрывает, а я, скажу честно, не желал ему поражения. Мой близкий друг Сережа Долматов стоит плохо, кто-то еще проигрывает, и я просто в ужасе. Моя единственная надежда, что я не стану единоличным, если Белявский выиграет у Рашковского, и когда это произошло, я был очень рад. Честно говорю.

- Настолько сильным оказался психологический шок от победы?

- Весь этот переход за неделю из аутсайдера в чемпионы был поразительным. Помню, пришел в гостиницу, там сидит Миша Таль, а мы уже были немножко знакомы, и спрашивает меня: «Что, солнцем полна голова?».

- А дополнительные показатели тогда не считали?

- Нет. У меня они были намного лучше. Но мы оба получили золотые медали. Как чемпион Союза я получил право на турнир 8-й категории, не бог весть что, даже по тем временам, но бодливой корове… Взяли в студенческую команду Союза с Каспаровым на первой доске. Мы стали чемпионами мира, хотя помню, что перед 5-м туром, в котором мы играли с англичанами, они опережали нас уже на 2,5 очка. За год до этого на чемпионате, проходившем в Мексике, наши заняли 2-е место, и по возвращении на родину два или три участника были дисквалифицированы: за пьянство и за какие-то другие вещи.

- По крайней мере, Вам в случае неудачи ссылка не грозила.

- Да, дальше Красноярска не сошлешь. Но у нас все закончилось благополучно: крупно обыграли англичан, и вопрос о первом месте был решен. Да и интереснее всего было не само студенческое первенство, а сбор перед ним: Каспаров, Долматов, Юсупов, Владимиров, Кочиев, Эльвест, Салов и я. Мы там много играли в блиц. А я был очень неплохим блиц-плейером, до сбора сыграл много матчей с Талем, Каспаровым, и всегда их перевес был минимальным. Но в 81-м играть блиц с Каспаровым было невозможно – он всех просто «парил». Как Гарик тогда играл блиц? Он показывал большую часть своих новинок, кроме самого крутого, что, как мне кажется, уже тогда готовилось под Карпова. Все остальное в блице выплескивалось. Не заботясь о результатах, я стал играть с ним совершенно разные дебюты. У меня никогда не было хода d4. А ведь я хотел перейти с e4 на d4. И вот, играя на сборах с Каспаровым, я получил новейшие сведения по всем важным дебютам той поры: ферзевый гамбит, Грюнфельд, новоиндийская.

- И как это сработало?

- Когда через 4 месяца началось очередное первенство Союза, я с помощью хода d4 выиграл у Каспарова, с которым мы затем поделили первое-второе место. Я думаю, что подвернись еще пара сборов с Каспаровым, мои результаты могли бы улучшиться.

- Наверное, не только блиц помог Вам совершить дубль. Как развивались события в первенстве союза 1981 года?

- Чемпионат 81-го года проходил во Фрунзе, из Красноярска туда летал самолет через Алма-Ату. Я купил билет, и вдруг меня приглашают в крайком партии, как «суперстар», и спрашивают, а не хочу ли я полететь как бы «русским первым классом». Имеется в виду, что ты не стоишь в очередях, тебя подвозят к самолету, и ты поднимаешься на борт первым, чтобы выбрать приглянувшееся место. Я, молодой парень, тщеславный, естественно, до невозможности, с таким предложением соглашаюсь. Оставалась только маленькая проблема. У меня билет вообще на другой рейс. Но, несмотря на это, меня сажают в качестве важного пассажира, мы взлетаем и садимся, только не в Алма-Ате, а в Ташкенте. Говорят, что Алма-Ата будет закрыта пару дней. Нас выгружают, и вот я в Ташкенте, с билетом на непонятный рейс, и мне надо как-то добираться во Фрунзе. Какая-то ночь в аэровокзале. Затем выясняю, что из Ташкента во Фрунзе ходит один автобус в день. Начинается жуткая схватка за билеты. Я объединяюсь с каким-то армейским капитаном, вокруг дикие толпы народа, поодиночке взять билеты не может никто. И вот мы едем, кажется, 14 часов, по горам, через Джамбул. Приезжаю во Фрунзе где-то часов в 10 вечера, совершенно ошалевший. Естественно, не попадаю ни на открытие, ни на жеребьевку.

А в турнире все самые главные события произошли во втором туре. Играю белыми с Каспаровым. Пришли на партию, оба поулыбались, пожали друг другу руки. Отношения тогда были самые дружеские. Начинаю партию ходом 1.d4. Каспаров на меня предельно удивленно посмотрел. Мы ведь не так давно сыграли много партий в блиц, и он примерно представлял, что я буду играть против него в староиндийской, которую он тогда применял. Он задумался минут на шесть-семь и пошел 1…e6. Этот ход уже у меня вызвал легкое изумление. Думаю, что же он имеет в виду, если я пойду 2.e4? Я понял, что во французскую он не пойдет, сыграет 2…c5, и получится или сицилианская, или вообще будет что-то закрытое, в чем у меня совсем нет опыта. Продумав минут пять, я пошел 2.c4. Он пошел 2…Kf6. Я не знал, что делать. По предыдущим нашим партиям я готовил 3.Kf3 – новоиндийскую защиту. Но на 3.Kf3 он пойдет в Бенони, и я не смогу играть вариант, который готовил. Знаний моих явно не хватало. Представьте, чемпион Союза против шахматиста, входящего в тройку-четверку лучших в мире по рейтингу. Я пошел 3.Kc3, он 3…Cb4, и мы перешли в Нимцовича, затратив на это по 20 минут. После чего сидели оба потные и немного испуганные. Но между нами была разница. Он не был экспертом по Нимцовичу черным цветом, но он это хотя бы готовил, я же не знал совсем ничего. Даже уравнять позицию мне не удалось, как-то не сложилось, и я получил чуть похуже белыми. Я вовремя понял, что надо играть на уравнение. Надо сказать, что Гарика я знал уже тогда очень неплохо и оценивал его не так, как все. Как шахматист, он был совершенно гениальным тактиком, но при этом оставался человеком и ошибался, что, правда, случалось крайне редко. В позиционной игре Каспаров действовал как машина и уже в возрасте десяти-одиннадцати лет отлично чувствовал, какую фигуру куда и в какой момент вести.

Я думаю, что был не слабее как позиционный шахматист, чего очень многие просто не понимали. Конкурировать с ним в тактике была невероятно трудная задача. Поэтому, когда он в партии затеял какие-то невероятные осложнения, игра стала напоминать рулетку. Мы оба сидели и считали, и снова считали, поэтому после 24-го хода у нас оставалось до контроля минуты по две в невероятно сложной позиции, когда напряжение только нарастало. С 18-го по 24-й ходы каждая неточность с обеих сторон могла привести к развалу. Он пожертвовал мне фигуру, получились какие-то дикие связки, мы продолжали считать, и в конце у него уже было безнадежно, и мы просто били по часам. Где-то к ходу 45-му – а сколько точно мы сделали, я не знал, а только догадывался – я дождался падения своего флага и сказал, что откладываю партию. После чего Каспаров сдался.

- Что это такое – обыграть Каспарова?

- Это трудно объяснить. Вот я выиграл у него партию, а у Каспарова после семи туров уже было 6 очков, либо 5 из 6. Невозможно угнаться. Но я тоже выигрывал, и так мы шли «нога в ногу», не отпуская друг друга более чем на пол-очка. Перед последним туром я на эту половинку был впереди. Последнюю партию он выиграл, а я пытался играть на победу, пожертвовал пешку и даже доигрался до немножко худшей позиции, но все закончилось ничьей. И мы, набрав по «плюс 8», поделили первое место, на 2,5 очка опередив третьего призера.

- И оба получили золотые медали?

- Да, оба получили золотые медали… Нет, получил только он. Какое это имеет значение?

- Лев Борисович, как же так? Любители статистики утверждают, что дополнительные показатели были лучше у Вас. Многие до сих пор недоумевают, почему золотую медаль вручили только Каспарову?

- Может, кто-то не понимает, что такое золотая медаль? Это ведь не золото.

- То, что это не настоящее золото, знают все. Разговор идет о высшем знаке отличия, которым награждали чемпиона Советского Союза.

- Это был просчет организаторов, которые приготовили только один комплект медалей. Поверьте мне, ни он, ни я не были в числе любимчиков федерации. Награждение Каспарова золотом, а меня – серебром не носило характер какого-то направленного против Псахиса деяния. Больше помню, как после последнего тура я ходил какой-то мрачный: как же – мог выиграть, но всего лишь поделил. Мне мой друг Боря Гулько сказал: «Подожди, ты еще этот турнир будешь вспоминать, как один из лучших в жизни».

- Эти слова оказались пророческими?

- Турнир оказался не одним из лучших, а лучшим в моей карьере, которая подходила к концу. Я еще порадовался жизни в Дортмунде, где стал гроссмейстером. Затем был зональный, где набрал «плюс 5».

- И вышли на рейтинг 2697?

- Нет, такого у меня никогда не было. Может быть, это национальный, а мой наивысший международный – 2615. На тот момент 9-й в мире. Честно говоря, международный рейтинг в Союзе ничего не отражал. Шахматисты не имели возможности играть за рубежом, и достаточно много было таких, чей рейтинг формально равнялся 2350, а фактически их сила была намного выше.

- Ладно, пусть всего 2615. И этого недостаточно, чтобы сыграть за главную команду Советского Союза?

- Скажу откровенно. Конечно, я рассчитывал в 82-м году, что меня возьмут, начиналась обида. Но обида что? Ей не накроешься, и с ней жить не будешь. Это была для меня очень болезненная тема в течение долгого времени. Я не один был такой. Может, мой пример один из самых ярких? Кроме того, моим личным врагом был начальник управления шахмат Николай Владимирович Крогиус. Он мало кого любил, но я входил в узкую группу тех, кого он ненавидел.

- Лев Борисович, а если бы у Вас тогда появилась «подпорка» на уровне Алиева? Это могло изменить Вашу жизнь?

- Я не хочу сейчас в это вдаваться… Я ведь в шахматы давно не играю.

- Однако после фантастического взлета продолжали играть?

- Я очень медленно переходил из очень сильного гроссмейстера в сильного, из сильного в хорошего, из хорошего – в нормального, пока полностью не перешел на тренерскую работу.

- Несколько лет назад по сетям Интернета ходило письмо за подписью Каспарова, в котором содержалось обращение к официальным канадским структурам содействовать Вашему переезду в страну Кленовых листьев. По утверждениям знающих людей, Вы один из немногих, к кому Гарри Кимович относится хорошо.

- Я думаю, что это не совсем так. Точнее будет сказать, что у меня с Каспаровым никогда не было плохих отношений. Гарик человек предельно сложный, который абсолютно не умеет вести себя с людьми. Я знаю, что он может быть разным. Тем не менее, у меня всегда было полное преклонение перед ним как шахматистом, пожалуй, самым великим в истории.

Спарринг в Испании (курорт Ла Манга), 1990 год

ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ

- И все-таки, давайте вспомним, что было после перехода в статус сильного гроссмейстера?

- Это уже неинтересно.

- Тогда давайте прыгнем в 1990 год – гроссмейстер Псахис перебирается на землю Обетованную. Как это получилось?

- Я долго собирался в Америку, но уж точно не в Израиль. В 89-м году, во время нахождения на турнире в Пальма-де-Мальорке получаю известие от жены, что нам дано разрешение на выезд. Вместе с тем законы изменились, и Новый Свет для советских эмигрантов закрылся. В этой ситуации я начинаю ради хохмы вести переговоры с различными федерациями. Получаю официальное приглашение от Бразилии, но мне показалось это несколько далековато. Был очень серьезный разговор с Бесселом Коком по поводу Бельгии, но в конечном итоге я оказался там, где и живу по сей день.

- И как Вам первые впечатления?

- Я в Красноярске был человеком довольно богатым, а новую жизнь пришлось начинать с 880 долларами в кармане. По молодости лет я считал, что всегда сумею заработать, поэтому у американских друзей отложил на черный день всего три тысячи долларов. Да, еще прямо перед отъездом я в Амстердаме поделил первое-второе место и немножко заработал. Однако, несмотря на такое «богатство», переход от статуса «человека обеспеченного» к статусу «человека нищего» мне дался нелегко. Выиграв от ужаса буквально через три дня после приезда в Израиль международный турнир, я увеличил свою наличность еще на 3,5 тысячи долларов, и за счет этого жена была избавлена от необходимости мыть полы в чужих квартирах. К слову, нищим я был один год.

- Затем стали игроком сборной Израиля и в ее составе выступили на семи Олимпиадах.

- Поначалу даже получил первую доску. Играл по-разному. И хорошо, и плохо. С командного чемпионата Европы даже привез золотую медаль за лучший индивидуальный результат. Но по большому счету на мою шахматную жизнь это никак не повлияло. Какие-то изменения произошли, когда я в 1992 году начал заниматься с сестрами Полгар, сначала с Софией, а затем с Жужей и Юдит – это и было началом моей официальной тренерской карьеры.

На острове Аруба в 1992 году. Первые ученицы

В тот момент соотношение шахмат и тренерства составляло 9:1 в пользу шахмат. Потихоньку оно менялось-менялось, пока шахматы не стали составлять ноль процентов. С 2006 года я только тренирую.

На последнем турнире в Сан-Марино, 2006 год, вместе с Сергеем Тивяковым

ПЕСНЯ ИНДИЙСКОГО ГОСТЯ

- И как же Вас занесло к берегам Индийского океана?

- Предложения оттуда поступали очень и очень давно. В 1988 году я был на турнире в Калькутте, и город произвел на меня удручающее впечатление. Я помню, что проявил глупость, дал какие-то монетки нищему, и вокруг меня моментально скопилась толпа примерно в 500 человек – прокаженные, калеки… ощущения были очень болезненными. С тех пор Индия очень сильно изменилась – совсем другая страна. Однако после первого знакомства я Индию от себя отметал и больше туда не рвался. Более двух лет назад мне предложили стать тренером индийской сборной на Олимпиаде в Турине. Не успев дать окончательный ответ, я получил аналогичное предложение от канадской федерации. С учетом моих личных интересов, я отдал предпочтение Канаде, которая тогда сотворила сенсацию, обыграв индусов в олимпийском турнире. А в Индию я попал позже, получив предложение позаниматься с 13-летним Паримарджаном Неги, самым молодым на тот момент гроссмейстером в мире. По ходу пришлось позаниматься недельку и с Абджитом Гупта, который в этом году стал чемпионом мира среди юниоров. Видимо, индусам что-то понравилось, потому что прямо на месте я получил предложение подготовить сборную Индии к Азиатским играм. Я должен был решить очень важный для себя вопрос: а как с ними работать? Что с ними делать? С дебютами я никогда не дружил, а к 2006-му отстал совсем безнадежно. И когда журналисты спросили меня на пресс-конференции, что я могу дать шахматистам, я ответил, что могу поделиться с ними своими мыслями и своим опытом. Я приготовил громадное количество анализов по всем фазам партии. Вот так мы и просидели весь тренировочный сбор. Я даже не знаю, понравилось ли это им, но на Азиатских играх сборная Индии за 9 туров на трех досках обогнала сборную Китая сразу на 5 очков. Обыграв при этом главных конкурентов из Поднебесной всухую. Сашикиран выиграл турнир первых досок, добавив к рейтингу 25 очков. Появилась какая-то репутация. Уже в том году я был с Сашикираном на «M-tel Masters» в Софии, где не смог его удержать в конце, чтоб он взял первое место.

Тренировочные сборы в Индии

- Перед тренером сборной Индии поставлена какая-то стратегическая задача? Если да, то как решаются организационно-материальные вопросы для ее реализации?

- Уже на одной из первых встреч в тамошней шахматной федерации я предупредил ее руководство, что по-настоящему сборная заиграет не раньше 2010 года. Посмотрите, уже сейчас Индия доминирует на детско-юношеских турнирах чуть ли не во всех возрастных группах. В отличие от Израиля, в Индии на развитие шахмат денег не жалеют. Одно из ошибочных мнений, что Индия – бедная страна. Это не так. Годовые стипендии от 20 до 40 тысяч долларов для лучших молодых шахматистов, награждение их квартирами - привычная практика.

На Олимпиаде в Дрездене

- С учетом житейского опыта, если бы была возможность повторить свой «игроцкий» путь, Вы бы что-то изменили?

- В жизни ничего нельзя изменить. Как говорят наши друзья-индусы – это все карма (с ударением на втором слоге). Даже если бы я играл не французскую, а Каро-Канн, это ничего бы в моей жизни не изменило. Вот она была такая, и вот сюда пришла.