Досадный пробел обнаружил я в своей работе. Можно сказать, зевнул ферзя. Среди многочисленных сеялок и веялок, обрабатывающих сейчас черно-белую ниву, умудрился не заметить мощный комбайн «Russian Chess House» – единственное у нас в стране специализированное шахматное издательство. Впрочем, мой зевок объясним. Кто ж знал, что пешка окажется проходной?!
|
Первые книжки издателя Мурада Аманназарова, ныне в шахматном мире человека известного, а тогда, в середине 90-х, преуспевающего книгопродавца, были не в моем вкусе. Никаких слов, одни варианты, нашпигованные информаторскими значками. Это было в духе времени, шахматные книги на глазах скукожились тогда до базы данных. Особенно, помню, обидно было за Анатолия Георгиевича Кузнецова. Изданный Мурадом томик его этюдов был красиво оформлен, но внутри… Хотя сам Толя очень гордился хитроумными значками, которые ему пришлось изобрести, чтобы хоть в какой-то мере передать идейное богатство этюдов, любой, кто читал в «Шахматах в СССР/России» его блестящие отделы композиции, понимал, сколько потеряла книга от немоты автора.
В ответ на мое ворчание Мурад объяснил, что издавать книги только для российского рынка невыгодно. Выпускать на английском языке дорого, да и бессмысленно – там своих издателей хватает. Вот он и вынужден идти своим особым «русским путем», делая книги на шахматном эсперанто с предисловием на четырех языках. Разумеется, на всех не угодишь, многим любителям шахмат это не нравится, зато любой иностранец купит!
К счастью, этот путь себя не оправдал. А может, просто жизнь сделала очередной зигзаг и в России снова появилась потребность в шахматной литературе – с ударением на втором слове. Во всяком случае, «Русский шахматный дом» всё больше и больше издает книг «со словами», причем довольно высокого уровня. Это и «Лучшие партии Рихарда Рети» Гарри Голомбека, и двухтомник Виктора Корчного «Мои 55 побед белыми» и «Мои 55 побед черными» (серия ВШМ), и «Любовь и шахматы. Элегия Михаила Таля» Салли Ландау, и целая россыпь разнообразных книг в серии «Шахматный университет»: «Два турнирных триумфа Алехина: Сан-Ремо 1930, Блед 1931», «Третий международный шахматный турнир. Москва 1936», «Моя система» и «Моя система на практике» Арона Нимцовича, «Учитесь играть защиту Каро-Канн» Анатолия Карпова, «Дебютный репертуар атакующего шахматиста» и «Дебютный репертуар позиционного шахматиста» Николая Калиниченко…
Об одной новинке из этой популярной серии, пополнившей недавно мою библиотеку, мы и поговорим.
И.Одесский. Невозможное начало (1.d4 e6 2.c4 b6!?). – Москва, Russian Chess House, 2005. – Тираж 3000 экз. – 288 стр.
Первый книжный блин выпечки известного шахматного журналиста Ильи Одесского. Отнюдь не комом. Чувствуется, тесто замешано на дрожжах глубоких знаний, сковородка была хорошо прогрета, сам блин сдобрен юмором и иронией. Точнее даже, самоиронией – специей в шахматной кулинарии редкой, а потому гурманами весьма ценимой.
Общепитовской баланде дебютных руководств я сызмальства предпочитал авторскую кухню. Мне по душе вдохновенные десерты Тартаковера, сложный гарнир Нимцовича, до булька выверенные коктейли Рети, даже пресловутого слона Гуфельда я не променяю на кашицу официальной теории. «Что это за гадость, Берримор?» – «Овсянка, сэр!»
Автор умело заманивает неофитов в хитроумные дебри «невозможного начала» А40, выдавая их за солнечную, усыпанную спелой земляникой лужайку:
«1.d4 e6 2.c4 b6 3.e4 (он борется за центр…) 3…Bb7 (…а мы атакуем) 4.Nc3 (он занимает центр…) 4…Bb4 (…но мы атакуем) 5.Bd3 (он укрепляет центр…) 5…f5 (а пешка е4 по-прежнему атакована).
Время первых раздумий пришло. От неприятностей на поле е4 можно избавиться шестью способами: 6.ef; 6.d5; 6.f3; 6.Qe2; 6.Qh5+ g6 7.Qe2; 6.Qc2. Первый способ ужасен, второй плох, третий интересен, четвертый и пятый нормальны, шестой так себе. Но как бы белые ни играли, перевеса им уже не видать».
Красота! Пять ходов, а белые уже поджариваются на медленном огне. В нормальных дебютах черные о таком даже мечтать не могут. Позиция быстро раскрывается, и уже всё зависит от вашей сноровки, комбинационного дара и… глубины освоения поварской книги. Простое на вид блюдо таит в себе кучу подвохов: чуть-чуть недосолишь – и будешь всю партию сидеть несолоно хлебавши, кляня себя за трусость; переперчишь – тоже уйдешь ни с чем, посыпая лысину остатками перца. Способов приготовления много, но, в отличие от энциклопедических талмудов, обилие вариаций не отпугивает, а наоборот – затягивает, опутывает, увлекает всё глубже, глубже, пока голова не пойдет кругом от захватывающих дух картин чревоугодия. Секрет прост: варианты не вывалены на страницы книги грудой обглоданных компьютером костей, а прихотливо нанизаны на авторскую мысль, как кусочки сочной свинины на шампур, приправлены чесночком парадоксальных идей, да еще политы соусом конфуцианства. Сущий гастрономический оргазм!
Фокус в том, что брать на е4 нельзя! И не то что сейчас нельзя, а почти никогда нельзя! Разбирая в этой книге всякие варианты, мы будем постоянно упираться лбом в то, что выигрывать пешку е4 нельзя! Есть во всем этом какое-то гадкое, подленькое несоответствие. Но чтобы его разрешить, нужен ум покрепче моего. С первых же ходов черные бьют по пункту е4 чем только возможно. Слоном с b7, еще слоном – с b4 (ведь связка коня c3 тоже удар по полю е4, пусть и косвенный), пешкой с f5, ферзем с h4, конем с f6… Бьют, бьют, бьют! И вот – нате, пешка е4 сама идет в руки. А взять нельзя.
И в жизни то же самое. Не в этой, игрушечной, которой посвящена моя книга. А в той, подлинной. Единственной. Всё боремся, бьем, бьем, нас бьют, мы отвечаем. Ловим воздух руками. И всю жизнь играем черными.
Вернусь-ка я лучше к вариантам. Итак, черные могут выиграть пешку е4 двумя способами: 6…fxe4 7.fxe4 Bxe4, в расчете на 8.Bxe4 Bxc3+ 9.bxc3 Qh4+ 10.Kf1 Qxe4. Или 6…fxe4 7.fxe4 Bxc3+ 8.bxc3 Bxe4, теперь уже в расчете на 9.Bxe4 Qh4+ 10.Kf1 Qxe4. Все эти расчеты – мыльные пузырьки…»
Почему «мыльные пузырьки»? Вот откроете книгу, тогда и узнаете. Я же предупреждал: затягивает, увлекает, начнешь цитировать – не остановишься, придется всю главу на сайт подвешивать!
|
Так и надо писать кулинарные… пардон, дебютные книжки. Самолично, на карачках, излазив с фонариком системы «Фриц» все закоулки и тупики, испытывая удовольствие от самого процесса работы – и не забывая о великом и могучем. Если судить по гостевой, куда я изредка заглядываю (так, из любопытства, как дядя Гиляй на Хитровку), некоторые ее постоянные обитатели почему-то уверены, что грамотность в шахматной книге вообще дело десятое; я уж не говорю о таких высоких материях, как литературный стиль, образность языка… Подумаешь, фамилии кто-то там исковеркал, или цитаты переврал, или пишет на уровне заводской многотиражки – да кого это волнует? Главное, чтоб вариантик «хорошо сидел»!
Ну ладно, эти «хитрованцы» вправе не знать, что Вальтер Хеуэр и Хейн Доннер удостоились в своих странах литературных премий. Но не могли же они никогда не читать Тарраша, Ласкера, Тартаковера, Нимцовича, Бронштейна, Ларсена? Неужели им и вправду невдомек, что шахматы – это не только игра, пусть и лучшая из всех известных, но еще и область человеческой культуры с богатейшими, многовековыми традициями?.. Да, таким марабу дай волю, они от былого великолепия одни варианты оставят и, загнав себя в виртуальную резервацию, будут в упоении клекотать там на своем птичьем языке.
Ой, вспомнил чудный рассказ Якова Исаевича Нейштадта, как раз в тему. Все знают, что у Майзелиса была лучшая в Москве шахматная библиотека, и к нему часто обращались с просьбой что-нибудь уточнить по старинному журналу или редкой книге. Телефон стоял в комнате, и Илья Львович, бывало, подолгу диктовал шахматные партии и варианты. В комнате всегда находилась теща Майзелиса – парализованная и совершенно безучастная ко всему происходящему. Сидела, как истукан, и смотрела в одну точку… А Майзелис, диктуя ходы, говорил не «а-бэ», как все остальные, а мягко – «а-бе». И вот однажды теща, которой, видно, до чертиков надоела эта абракадабра, произнесла мрачно: «Абе, абе… Идиоты проклятые!»
После такого лирического отступления вам, надеюсь, будет понятно, каким бальзамом пролилось на мою измученную падением шахматных нравов душу следующее признание автора:
«…Была и еще одна трудность. «Русский язык стыдлив», – писал поэт. Что-то не замечал, но то, что русский шахматный язык сер, – чистая правда. Все метафоры и метонимии, гиперболы и синекдохи, все самые смелые сравнения, которыми можно заменить фразу «черные стоят лучше», я исчерпал уже в середине первой главы – а ведь мне предстояло написать еще четыре с половиной! Закончив третью главу, я понял, что отныне никакая сила не заставит меня написать «черные» и «белые» более двадцати раз за страницу, – а ведь еще приходилось вставлять глубокомысленные замечания про белопольных и чернопольных слонов. Но на что прикажете их заменить? Красные и серые? Мужские и женские? Приходилось повторяться через силу».
Браво за само желание не повторяться! А то я знаю одного замечательного шахматного журналиста, который в примечании к ходу напишет пяток «белых» или «черных» – и не поморщится. Но это так, к слову пришлось…
Напоследок о грустном – о пятой главе. Автор назвал ее «Слезы капают», и его можно понять. Четыре главы белые принимали вызов и на 3-м ходу бесстрашно бросали вперед королевскую пешку – а тут вдруг скуксились и пошли 3.а3. Предупреждать надо.
«В предыдущих главах мы глупили – но это было красиво, загоняли себя в угол – но это было красиво, сидели на голове, стояли на ушах, портили себе и сопернику нервы, шарахались от любого приличного хода – но это было чертовски красиво. Теперь же черным предстоит играть натужный вариант новоиндийской защиты – защиты! – со всеми ее обрыдлыми позиционными приметами. Присматриваниями и лавированиями, изысканиями и уточнениями. Слабыми пешками, которые уже нельзя будет, как прежде, пригоршнями швырять в соперника. Ладьями на вертикалях «c» и «d», а не, как прежде, «f» и «h». Королями, выходящими на середину доски, только когда все другие фигуры будут уничтожены. И прочее, и прочее…
Добавлю, что для подавляющего числа шахматистов с рейтингом «2600+» не существует никакого другого хода, кроме 3.а3. Это, должно быть, ужасно обидно, да? Вы можете проштудировать 4/5 моей книги – но, встретившись с по-настоящему сильным игроком, перейти после 3.а3 к защите, ничем не отличающейся от защиты в любом ортодоксальном дебюте. Стоило огород городить!»
И впрямь, обидно. Такими живыми, нестандартными, вкусными позициями напичкана книга, а тут – вялая, тягучая «новоиндийка». Поневоле вспомнишь о табиях, с которых наши великие арабские предшественники начинали партию. Лучшей стартовой площадки для полноценной битвы, чем после 1.d4 e6 2.c4 b6 3.e4, трудно найти. Вот и сделать ее табией, а садистский ход 3.а3 объявить противоречащим самой сути шахматной игры. Гм, а может, вообще перейти на табии? По-моему, недурная идейка. Отбор позиций поручим авторитетной комиссии, с учетом интересов спонсоров и публики. Табии будут на любой вкус. Актуальные, находящиеся на пике шахматной моды, с юными побегами еще не до конца облученных компьютерами вариантов, – для чемпионатов мира и супертурниров. Ностальгические, милые сердцу любого воспитанника советской шахматной школы, – для ветеранских посиделок. Авангардные, приводящие в ступор маститых корифеев, но очень популярные у тинейджеров, подсевших на игру по мобильнику… Разумеется, все табии должны будут проходить ежегодный профилактический осмотр и по мере гербаризации сдаваться в архив с пометкой «устар.».
Вот автор пишет об одном из вариантов в А40:
«Майлс создал вариант 5…Bxg2!? 6.Qh5+ g6 7.fxg6 Bg7 8.gxh7+ Kf8 (после 1.d4 e6 2.c4 b6 3.e4 Bb7 4.Bd3 f5 5.exf5), смесь практицизма (съесть ладью и отстояться), бреда (нельзя же, в самом деле, настолько не уважать собственного короля) и дикой, никакими рамками не ограниченной фантазии.
Фигуры, выскочив из жесткой опеки шахматных шаблонов, составили такие изощренные узоры по углам, по вертикали «h» – минуя центр, минуя все сколько-нибудь привычные маршруты. Из классической начальной позиции спустя всего-то 8 ходов создаются позиции куда круче, чем в “шахматах Фишера”!»
Но что такое «шахматы Фишера», равно как и «шахматы Бронштейна»? По сути дела, попытка сменить табию с пометкой «устар.» на новую и аппетитную! Вернуть шахматам изначальный игроцкий элемент, прервав тупиковый забег в науку, только иссушающую молодые мозги пустой возней с компьютером. Как там у Даля: «Всю книжную хитрость не изучишь, лишь себя измучишь». Вот-вот. Количество свободной от асфальта пахотной земли в современных шахматах стремительно сокращается. Есть желающие грызть асфальт?
Насчет табий, если кто не понял, я пошутил. Но, как известно, в каждой шутке есть… сами знаете что. Вот фрагмент интервью Гарри Каспарова, которое он дал нашему сайту сразу после победы в чемпионате России:
– Теория сейчас развивается ураганными темпами. Считаете, в такой ситуации у «random-960» есть будущее?
– Не знаю. Слышал, недавно в Германии обсуждалась идея: надо играть не все 960 возможных позиций, а сократить их число до 20–30, определять позицию на год и играть ее. На следующий год – другую. Действительно, из 960 позиций 95% откровенно режут глаз. Оставшиеся в большей степени соответствуют нашим представлениям о «геометрии шахмат».
Если бы реализовалась такая идея, это имело бы смысл. Скажем, за неделю перед турниром объявлять: будем играть такую-то позицию. Вы получаете какое-то время на подготовку. Серьезно вы не подготовитесь, но в этом случае новинки будут появляться не на первом, а на четвертом-пятом ходах. Но чтобы провести это решение, требуются «политическая» воля и другая обстановка в шахматах. Сегодня у нас такой раздрай, что говорить о каких-то кардинальных изменениях, которые могут произойти в шахматах, было бы слишком поспешным.
– В вашем ответе прозвучал скорее рецепт: как спасти фишеровские шахматы!
– Это не вопрос спасения или пропаганды «шахмат Фишера» – это требование времени. Объем дебютной теории достиг угрожающих размеров и заставляет искать какие-то способы избежать давления бесконечной дебютной базы, уже сейчас содержащей несколько миллионов партий. Мне кажется, это одно из возможных решений. Я просто слышал об этом обсуждении, а также о том, что реакция шахматистов, как это ни странно, была в основном негативной. Хотя, с моей точки зрения, это вполне возможно. Целый год играть какую-то одну позицию (например, поставить ее на каком-нибудь сервере типа ICC и запускать турниры).
Понятно, что через год вся эта «теория» будет никому не нужна: переставь одну фигуру – и всё кардинально изменится. Но исключать элемент минимальной подготовки – это совершенно немыслимо. Шахматы в таком случае превращаются в довольно странное зрелище.
В принципе уже тогда, в декабре 2004-го, можно было догадаться, что Гарри Кимович решил с шахматами завязывать. Слишком уж легко, как-то отстраненно, говорил он о требовании времени, об игре по новым правилам, о «теории», которая через год будет никому не нужна… Как о чем-то, лично к нему отношения уже не имеющем.
|
четверг, 21.11.2024
