"Pro memoria!" - "Для памяти!" - писали на полях своих текстов древние латинцы, с той самой целью, с какой индейцы племени киче, не имевшие письменности, делали зарубки на специальных вспомогательных палочках. Человек любой цивилизации хотел оставить в своей памяти вмиг вспыхнувший образ - кого-то или чего-то - чтобы затем вернуться к нему вновь, уже без спешки; этот образ, уловленный и сохраненный одним, мог стать достоянием многих. Стоило ли так стараться ради чего-то второстепенного? - разумеется, нет, и радость первооткрывателя рассказчик делил пополам с ответственностью. Аудитория во все времена равно доверчива и требовательна; то, что собираешься поведать многим, априори должен быть не пустяк.
"В вашу картотеку", - называлась рубрика в "Шахматном Бюллетене", культовом советском журнале докомпьютерной поры. Ни один фантаст в мире не смог предсказать появление Интернета, но в Советском Союзе 80-х годов и персональный домашний компьютер был настоящей фантастикой. Откуда же черпали информацию? - оттуда и черпали: подписку на "ШБ" оформляли сразу в двух экземплярах; из первого аккуратно вырезали четные страницы, из второго - нечетные. Затем начинали кромсать страницы. Слова в "ШБ" были шелухой, они отнимали место у главного - ходов; ходы складывались в партии, партии - в турнирные подборки, иногда даже - о чудо! - незнамо как попадавшие в "ШБ" с зарубежных гроссмейстерских турниров всего-то двухмесячной давности. С нынешних чессбейсовских высот те подборки кажутся нелепыми; тогда же добываемые из каждого номера "ШБ" партии были тем самым, что для упертого советского битломана - ноты "Сержанта Пеппера", вдруг опубликованные в каком-нибудь ведомственном сборнике. И как венец творения - рубрика "В вашу картотеку", аккуратные столбцы дебютных вариантов, имитирующие югославскую "Энциклопедию", но превосходящие ее в оперативности. Все молились за здоровье мастера Владимира Лепешкина, заведовавшего этим хлопотливым хозяйством - и Владимир Федорович ни разу не подвел любителей шахмат: столбцы исправно печатались, карточки множились, картотеки росли. Как их хранили? в тетрадках, особенно ценились тетради со съемными блоками, жутко дефицитные. Съемные блоки были не роскошью, а средством передвижения по домашней картотеке; точнее сказать, ее памперсами, еще точнее - прокладками. Требовалось включить новую партию не после, а между двумя уже сохраненными - в тетради со съемным блоком это не составляло труда, но если вы пытались работать с обычной тетрадкой, головная боль вам была обеспечена. Некоторые, впрочем, продолжали по старинке пользоваться мини-карточками с наклеенными на них партией или диаграммой; карточки складывались в коробочки, тематические коробочки сами собой образовывали каталог; через год-другой кропотливой работы домашняя квартира мало чем отличалась от каталожного отдела в какой-нибудь районной библиотеке. А потом компьютер постучался в каждый дом.
"Помни о красивом, не забывай о полезном", - впору сказать сейчас, в эпоху переутоленного информационного голода. Необработанной информации теперь сколько угодно, обработанной - книг и статей - немногим меньше, на поиски и того и другого уходят не месяцы, как прежде, а минуты - но Всеобщая теория шахмат как была недоступной, так и остается ею до сих пор. "В доступе отказано", - будто бы читаем мы в диалоговом окне на наших мониторах, и обычный пользователь удовлетворяется этим отказом, но исследователь - что твой хакер - снова и снова пытается взломать код. Удачи. Все повторяется, только на новом витке, что же касается прежнего, то тут нельзя не вспомнить манифест Виктора Шкловского "Искусство как прием". Написанный под грохочущие звуки "Левой! Левой! Левой!", этот манифест трактовал всякое - а не только словесное - искусство как совокупность (в самом примитивном своем варианте - сложение) приемов. Достаточно каталогизировать все известные приемы и открыть еще неизвестные - и великие произведения как по конвейерной ленте начнут выходить одно за другим с фабрики искусств имени какой-нибудь Клары Цеткин. Пройдет без малого век - и ровесник этого века Виктор Борисович Шкловский возьмет ход назад. "Я ошибался, - скажет он, - искусство не равно сумме приемов". Но чему? "Умножению, может быть, а впрочем, не знаю", - и это честное "не знаю" словно тремя точками отделяет границы познанного от принципиально непознаваемого. Можно по косточкам разобрать все приемы, используемые при написании текста, но нельзя научиться хорошо писать. Применительно к шахматам это означает, к примеру, что можно разобрать все комбинационные схемы - их не так уж много и они действительно сосчитаны все до единой - но так и не научиться комбинировать. Блажен, кто верует и думает иначе.
Что же составляет границы рубрики "Картотека" и что составляет ее предмет? Все красивое, что есть в шахматах - то есть неординарное, необычное, сразу привлекающее к себе внимание, выбивающееся из общего ряда, еще не представшее шаблоном, существующее в единственном экземпляре. И все, что есть в шахматном спорте полезного - то есть поддающегося копированию, шире - тиражу. Выходит, всё, что угодно? Да, но с одной поправкой: все, что поддается познанию. И делая эту поправку, мы кубарем скатываемся - со всеми своими материнскими платами, модемами, жесткими дисками - к такой-то праматери. Туда, где сидит пожилой индеец и тесалом оставляет зазубрину на палочке. Он только что произнес речь перед племенем. Речь была хороша, а один оборот из речи - и вовсе великолепен. Через семь ночей ему выступать на совете. Не забыть бы вставить.
|
четверг, 21.11.2024
