Какие факты приходят на ум, когда разговор заходит о шахматной Латвии второй половины прошлого века? Знаток статистики обязательно укажет на то, что маленькая прибалтийская республика с редким постоянством занимала высокие (как правило, не ниже 6-го) места в Спартакиадах и командных чемпионатах абсолютного гегемона мира черно-белых квадратов. Сплоченный коллектив вел в бой сам Михаил Таль! Объяснение? Безусловно. Но не только это, хотя на фоне блистательного лидера подчас невольно оставались в тени труженики шахматных полей: Гипслис, Багиров, Клованс, Витолиньш … Менялись имена, менялись турниры, а латышский экипаж по-прежнему сохранял прописку в элитном дивизионе. На смену приходило новое поколение – Ланка, Шабалов, Раусис, Широв. Латвия теперь успешно сражалась на Олимпиадах и боролась в первом командном чемпионате мира. Завидная стабильность и постоянство.

Ему посчастливилось стать неким связующим звеном между поколением «советских латышей» и граждан мира. Но информация о нем предельно скупа и сжата буквально в один абзац: гроссмейстер, 8-кратный чемпион Латвии, чемпион СССР среди молодых мастеров, победитель чемпионата мира среди молодёжных команд в составе сборной СССР, тренер. В нескольких строках вместились спортивная карьера, турнирные успехи, книги, статьи, ученики – жизнь шахматного профессионала. В нескольких?

Готовясь к интервью и просматривая воспоминания Кобленца, обратил внимание на следующее: «… в сознании общественности, прессы … укрепилось мнение, что рижанин все берет типичной для латышского народа чертой – неимоверным трудолюбием, а не врожденным талантом… Критика и спортивная общественность просто не сумела по достоинству оценить тонкий позиционный стиль… глубокую дебютную эрудицию, его филигранную эндшпильную технику». Александр Нафтальевич писал про Айвара Гипслиса, но сказанное в полной мере применимо к сегодняшнему собеседнику. Интересно, что даже во внешнем облике двух гроссмейстеров с течением времени стало прослеживаться какое-то неуловимое сходство. С возрастом наш герой стал напоминать солидного профессора, что в принципе недалеко от истинного положения дел: по уровню знаний, эрудиции, проникновению в психологию подопечных он действительно профессор, скорей даже академик шахматной науки. Итак, Эдвинс Паулсович…

Фото: chessbase

Не будем отходить от апробированной схемы в начале беседы. Поэтому вопрос будет стандартный: как вы пришли в шахматы?

Полагаю, случайно. Я из очень маленького города. Цесис. Сейчас немногим больше 10 тысяч жителей, а в годы моего детства проживало, наверное, около 20. У нас была спортшкола, и в нее пришел тренер, как это обычно бывало раньше, в те времена. Приглашал детей, которые хорошо учились. А я до седьмого класса был отличником… Вот так и попал. Поздно вообще-то, мне было 9 лет, почти 10, учился в третьем классе. Играть я немножко умел, отец показал ходы. В спортшколе до этого занимался баскетболом, но поскольку в шахматах быстро стал выигрывать все турниры, то выбор был сделан.

Врезавшийся в память эпизод из шахматного детства?

Сами понимаете, городок наш был маленький, почти деревня, люди никуда не выезжали. И вот мы поехали в соседний город играть матч, и я выиграл свою партию! Может быть, поэтому остался в шахматах! (улыбается) Потом я начал выигрывать все возрастные чемпионаты. Сейчас они все разделены по категориям: до 8, 10, 12 и т. д. Тогда подобного не было, и в 11 лет я выиграл чемпионат Латвии «до 16».

Прибалтика в советское время была неким оазисом западноевропейской культуры, традиций, норм поведения, своего рода проекцией иного мира, иных отношений. Ощущение внутренней свободы отражалось на игре?

Вопрос очень сложный. Говорить о свободе в то время довольно трудно. Приведу пример из истории моей семьи. До 18 лет я не знал, что мой дед находится в Америке. Жив и здоров. Родители мне ничего не говорили. Только в 30 лет я получил реальную возможность поехать в США. Но деда к этому моменту уже два года как не стало… Так что насчёт свободы всё достаточно относительно. Но все-таки Прибалтика имела опыт независимых государств, поэтому культурная среда была несколько другой. И шахматная тоже. В Эстонии – Керес, в Литве – Микенас… Шахматная культура была достаточно развита. Между двумя мировыми войнами были заложены хорошие традиции. В Латвии – это международный турнир в Юрмале. В 1937 году в Кемери играли лучшие шахматисты мира!   

Что способствовало, а что мешало росту молодого шахматиста?

Я должен сказать, что мне просто нравилось играть. Мой первый тренер не был шахматным профессионалом, он занимал должность директора техникума. Но при этом довольно сильный кандидат в мастера, кстати, раньше, перед тем как мы познакомились, он работал с Алвисом Витолиньшем. Большой фанат шахмат, имел отличную библиотеку, которую в советское время мог себе позволить далеко не каждый. Так как он был директором техникума, то покупал книги в спецмагазинах «Глобус». Помните, такие, где продавалась иностранная литература? В моем росте как шахматиста он сильно помог.

Как звали первого тренера?

Феликс Цирценис. Он много сделал для меня. Когда мне было 12 лет, в командном чемпионате Латвии посадил меня на первую доску сборной сельских ДСО. В команде играли серьезные взрослые люди, опытные кандидаты в мастера. Один из лидеров в знак протеста даже ушел из команды. На уровне союзных турниров отметил бы 75-ый год, когда я был вторым после Джека Владимирова на чемпионате СССР среди юношей до 18 лет. Но я был моложе его на два года… Что мешало? То обстоятельство, что дед жил в Америке. Я не знал, но КГБ знал, и я был практически «невыездной». В 80-м году мне удалось поехать в составе студенческой сборной на молодежный чемпионат в Мексику. Но это получилось благодаря поддержке человека из того же КГБ, занимавшего по сути дела третье место в номенклатуре советской Латвии. К счастью, он был большим фанатом шахмат и поручился за меня. А вообще шансов выехать куда-то и сыграть было не так много…

Вашу  партию с юным Каспаровым (тогда еще Вайнштейном) из молодежных игр 1973 года тренер будущего чемпиона Александр Никитин включил в свою интересную книгу. Скажите, а какие чувства испытывали вы, сыграв вничью с 10-летним шахматистом? Досады? Разочарования? Или наоборот, подсознательно понимали, что столкнулись с необычным явлением?

Ну, таких выводов я не делал. Мне тоже было еще не так много лет (смеется). Разница в четыре года. Не помню формат турнира, шесть досок, а может, восемь. Но на двух должны были играть шахматисты не старше 14 лет. Отлично помню, что это была первая партия и моя, и его, которая попала в «Информатор». Забавно, что в нём неверно указали цвет (белыми указали Гарри), а мою фамилию вообще написали неправильно. Удалось спасти эндшпиль с разноцветными слонами, показав хорошую технику. В дебюте, между прочим, отказался от повторения ходов в варианте Созина. Имелась форсированная ничья, но я пытался что-то сделать… Получилась достаточно интересная партия!

Латышские шахматисты всегда отличались фундаментальной теоретической подготовкой. Были какие-то особые причины? Себя вы можете причислить к «цеху» теоретиков?

Да, это так. Проживая сейчас в Эмиратах (уже восемь с половиной лет, сначала в Дубае, потом в Абу-Даби), как-то встретил Спасского. Интересно, что он сказал: «…не существует советской шахматной школы». Есть петербургская, московская, сибирская, а есть латвийская шахматная школа. И она отличалась всегда вот именно этим, о чем вы сказали. Очень много теоретических новшеств… Начать вообще можно с латышского гамбита! (смеется) Трудилось много видных теоретиков. Гроссмейстер Гипслис, например, работал тренером женской сборной СССР и много лет сотрудничал с чемпионкой мира Ноной Гаприндашвили. Могу сказать, что до появления «Энциклопедии шахматных дебютов» была латвийская шахматная картотека. В республиканском шахматном клубе имелась специальная комната приблизительно 8 на 8 метров, заставленная шкафами и ящиками, в которых хранились дебютные варианты. Два человека с утра до вечера делали вырезки из журналов, вклейки и занимались сортировкой. Во время подготовки к матчу с Корчным картотекой пользовался Карпов. К этому моменту Корчной стал «предателем», «изменником Родины», поэтому на борьбу с ним были брошены все средства, в том числе и картотека латвийского шахматного клуба.

Массу новых идей привнес Алвис Витолиньш. И новоиндийская со Cb4+, и сицилианская, и много других вариантов. Этими вариантами пользовались Таль и все латвийские шахматисты. Я, конечно, тоже. Кстати, мы с моими коллегами написали книгу о его вкладе в современную шахматную теорию. Алвис никогда не жадничал, а был готов поделиться всеми своими находками.

Что касается лично меня, то был один трогательный момент в моей шахматной карьере. Я играл в «опене» в Париже. Во время первого тура ко мне подошел пожилой человек, очень сильно в годах и спросил на английском приблизительно следующее: «Читал, что в турнире будет играть гроссмейстер Кеньгис. Может быть, вы знаете его?» – «Конечно, знаю, потому что это я и есть Кеньгис» – «Ооо!» – он вытащил книгу и попросил на ней автограф. Я не знал, что есть такая книга. Её написал немецкий гроссмейстер Лутц, а называлась она «Вариант Кеньгиса в защите Алехина»! Для меня это был приятный сюрприз! Человек прочел, что я буду играть в турнире, и специально пришел, чтобы получить автограф на книге, где в названии было мое имя! По-моему, это был 2005 год.

Наверное, многие молодые шахматисты меня не поймут, и всё же задам следующий вопрос. Какое звание далось вам трудней? Мастер спорта СССР или международный гроссмейстер?

Мастером спорта было проще. Для того чтобы стать гроссмейстером, надо было выезжать, а таких возможностей было очень мало. И не только у меня… Международным мастером с наивысшим рейтингом был Ермолинский, который сразу же стал гроссмейстером, как только уехал из Союза в Америку. Я занимал второе после него место среди международных мастеров, в 90-м или начале 91 года мой «Эло» был 2575! В то время это была первая сотня мира!

Скорей даже не сотня, а первые 50?

Может быть. Я помню, в 92-м году мой рейтинг был 2592 и я был 54-м в рейтинг-листе. В начале этого же года Крамник, будучи мастером ФИДЕ, имел 2594. На одну позицию выше. Несколько месяцев спустя он блестяще дебютировал на Олимпиаде за сборную России…

В жизни любого профессионала есть дорогие его сердцу турниры. Какой из них стоит особняком в спортивной автобиографии?

Первый успех – юношеский чемпионат СССР 1975 года, о котором я уже говорил. После этого турнира я твердо решил для себя, что буду шахматным профессионалом. Все-таки это был очень сильный турнир. Играли Каспаров, Магеррамов, Двойрис, Ермолинский, Долматов… Второй, несомненно, чемпионат СССР среди молодых мастеров 1980 года в Риге. Включили как «хозяина поля». У меня был самый низший рейтинг, но я поделил первое место с Александром Ивановым!

Победа в чемпионате молодых мастеров стала большой неожиданностью и для вас самого?

Естественно. Позже все игравшие стали гроссмейстерами.

О силе турнира говорит и тот факт, что Лев Псахис, который сыграл не очень удачно, в конце года стал чемпионом СССР среди мужчин!

Да, очень быстро после этого чемпионата.

Первое выступление за рубежом оказалось не слишком успешным…

О причинах этого я уже успел немного рассказать. После чемпионата молодых мастеров летом я должен был играть в командном молодежном чемпионате мира. Ко мне подошел Быховский и сказал, что есть проблемы с загранпаспортом. Ситуация складывалась не очень приятная, но с другой стороны, все закончилось хорошо. Команда выиграла золото, я играл не так много и не очень хорошо, но событие было очень важным для меня.

И стоит упомянуть, наверное, 1995 год. Я занял в Риге последнее место. Но это как-никак был «Мемориал Таля», где играли Каспаров, Ананд, Крамник, Иванчук. Цвет мировых шахмат того времени! Я проиграл четыре партии только им, то есть тем, кто имел 2700 и выше, остальные завершил вничью. Кроме Крамника, который обыграл меня очень чисто, во всех остальных партиях имел возможность добиться ничьей.

Как часто приходилось общаться с Михаилом Талем?

С Талем пришлось общаться очень много, потому что я работал с ним. С 1982 по 1987 год. И как тренер, и как спарринг-партнер. Был с ним на московском межзональном турнире. Но не до конца, потому что представилась возможность сыграть на международном турнире в Болгарии. Тогда это была удача! Болгария была страной, куда я еще мог поехать (смеется). Так что на межзональном был только в первой половине. Владимир Константинович Багиров был главным тренером. Я анализировал, а Владимир Константинович записывал основные варианты. Работа на сборах была адская! Таль мог работать по 8 часов в день, а после этого хотел еще играть блиц!

После межзонального намечался матч с Андерссоном за третье место. Подготовка была очень нудной. Потому что смотреть сотни партий шведского гроссмейстера… И всё так скучно и скучно (смеется). Искали его какие-то слабые пункты и точки, где можно было «нажать». В общем, матч закончился вничью, и все равно оба не стали претендентами.

Вместе с Талем я был на сильнейшем 55-м чемпионате СССР, из которого ему пришлось выйти. Опять проблемы с почкой… Началось воспаление, он сыграл первую партию, а вторую уже не смог. Зато (с лукавыми интонациями в голосе) эта поездка предоставила мне редкую возможность познакомиться с господином Ботвинником! Он был главный судья этого турнира, и когда Таль не смог сыграть, у меня как тренера экс-чемпиона состоялась с ним встреча. Один из памятных эпизодов в моей биографии – свидание с настоящим корифеем мировых шахмат! Запомнилось уважительное обращение: «Эдвинс Павлович, каково ваше мнение, сможет или нет играть Михаил Нехемьевич?» Незабываемые ощущения!

Отдельно хотел сказать о Кобленце. Все латвийские шахматисты благодарны ему, потому что когда начались резкие перемены, ситуация была непростой. Александр Нафтальевич сильно помог молодым шахматистам. Ну, может и не таким молодым (улыбается), мне было уже 30 лет… Сын его жил в Западном Берлине, кроме того, у самого Кобленца были связи и контакты с западными организаторами.

После обретения независимости шахматная жизнь в Латвии изменилась?

Надо сказать, очень сильно. Сначала был подъем, мы поехали на Олимпиаду 92-го года в Манилу, заняли там пятое место и попали в командный чемпионат мира. У федерации были спонсоры, деньги имелись, она не бедствовала. Потом произошли резкие перемены и не в лучшую сторону. Президентом шахматной федерации Латвии был Александр Лавент, владелец банка «Балтия». Например, в 1995 году он выделил средства на проведение мемориала Таля. Но банк «вылетел в трубу»! После этого финансовое положение федерации заметно ухудшилось, и практически до сих пор, а прошло уже 20 лет, не было периода, когда она имела нормальные деньги, чтобы развивать шахматы.

На Олимпиадах вы были и тренером и участником, сколько их «отработали» в своей практике?

92-ой год это первая и самая памятная, может быть, еще и потому, что результат латвийской сборной был показан самый лучший. Играл я и в 94 году, 96, 98… Олимпиаду-2000 пропустил, потому что находился, мягко говоря, в не очень хороших отношениях с федерацией. Потом играл в 2002 и 2004. В 2006 году был тренером сборной Бангладеш. А в 2008, 2010 и 2012 участвовал в качестве тренера сборной Эмиратов. В общем, получается десять Олимпиад – шесть как игрок и четыре в роли тренера.

Последнюю турнирную партию, если верить персональной карточке в ФИДЕ, вы сыграли в возрасте 50 лет. Продолжительность жизни активных шахматистов продолжает сокращаться или возможны какие-то иные формы шахматных выступлений?

Да, последнюю партию в серьёзные классические шахматы я сыграл в 2009 году. Всю жизнь я был профессиональным шахматистом, а быть профессионалом – это значит зарабатывать деньги игрой в турнирах. В 2003 году я достиг номинально своего максимального рейтинга… Конечно, с учетом рейтинговой инфляции это было уже не совсем то. Если в 1992 году 2592 было 54-м местом в мире, то в 2003-м 2594 было уже далеко за пределами сотни. Но все равно это наивысший рейтинг, который я имел. К этому времени я стал больше тренировать и уже работал в Египте с хорошими ребятами. Ахмет Адли стал чемпионом мира среди юношей в 2007 году впереди Андрейкина и Ван Хао. Амин Бассем достиг также больших успехов, в прошлом году имел рейтинг порядка 2670. Поэтому, когда в 2005 году я пару раз неудачно выступил в опен-турнирах, то понял, что пора «ставить точку» и искать другое занятие. А тренерская работа всегда нравилась, и я решил, что надо переходить на неё, тем более, что я человек амбициозный и просто играть, не достигая тех результатов, которых ожидаю, не могу… Тогда уж лучше работать тренером и пытаться достигнуть здесь высоких целей, которые соответствуют моим амбициям.

Тем более, что какой-никакой тренерский опыт уже имелся…

Работа с Талем – это было, конечно, нечто иное. Потом я работал и с другими гроссмейстерами. Но это совсем другое по сравнению с работой с детьми. В 2003 году был первый такой опыт. Хотя детьми моих учеников можно было назвать относительно. 15 и 16 лет… Тем не менее, это еще не были состоявшиеся шахматисты. Это было интересно для меня, нечто новое, как своего рода вызов. Смогу, не смогу?! Ничего. Получилось и очень даже неплохо. Ребята быстро пошли наверх.

Получается, помимо Египта, вы еще успели поработать в Бангладеш.

Да, это было перед Эмиратами, работал полгода.

Как начиналась работа в ОАЭ?

Семь лет я тренировал Салема Салеха. Когда я приехал, ему было двенадцать с половиной лет. Сейчас он гроссмейстер с рейтингом за 2600. Был еще один парень такого же возраста, но он не состоялся как шахматист, имел где-то 2300, даже как-то выиграл партию у большого гроссмейстера… Но потом поступил в американский университет в Аризоне, получил степень «Master's Degree». Университет выплачивал ему стипендию, в общем, пошел не по шахматному пути. Но я приехал, потому что увидел, что есть люди, с которыми можно работать.

Здесь созданы идеальные условия для совершенствования шахматистов: поддержка правительства, солидное финансирование, как следствие этого привлечение лучших тренерских кадров, открытие международной Академии и многое, многое другое.

Абсолютно верно. И тренерские кадры, и финансовая поддержка. Я даже не знаю, где еще есть такие условия для развития шахмат.

Тогда следует ожидать резкого подъема шахмат в стране? Какого рода проблемы могут помешать Эмиратам стать ведущей шахматной державой?

Не думаю. Есть одна очень простая причина. В ОАЭ всего один миллион граждан, не людей, которые здесь проживают, а именно граждан. Совсем мало! Даже в Латвии, откуда уехало почти 500 тысяч в поисках лучшей жизни, как я, например, и то 2,5 миллиона. Есть, конечно, очень много клубов с прекрасными тренерами, но зарегистрированных шахматистов всего около 500 (!!) С традициями тоже сложно…

Это достаточно характерно. Мой старый друг Яан Эльвест написал хорошую автобиографическую книгу, где пишет, что в любой стране можно найти хотя бы одного человека, который хорошо играет в шахматы. История это доказывает. Султан-Хан из Индии. Не умел читать и писать, но мог при этом неплохо играть в шахматы и победить самого Капабланку. А какие шахматы, кстати, были на Кубе в те времена? Но там появился Капабланка… Или в Перу Гранда Зунига. В странах, где нет шахматных традиций, всегда найдутся люди, которые смогут хорошо играть в шахматы. Я тоже думаю: всегда можно найти такого человека, просто надо его разглядеть и увидеть. И работать с ним! Если говорить о Египте – в 2003 году не было ни одного гроссмейстера. А там живет 85 миллионов, и те ребята, с которыми я работал, стали первыми двумя гроссмейстерами в этой стране. Но, то, что это будет развиваться массово, как в Китае или современной Индии? Для этого нужно намного больше людей.

Правда, что в ОАЭ не разрешают играть девушкам?

Нет, это неправда. Разрешают и играют. Есть национальная сборная, которая участвует в Олимпиадах. Другое дело, что большинство заканчивает играть, когда исполняется лет 18 и по обычаям этой страны пора выходить замуж.

Кто еще из специалистов, выходцев из бывшего СССР работает в Эмиратах?

Эльмар Магеррамов в шахматном клубе Дубая. Он работает дольше всех, лет двадцать. В Шардже работает Дмитрий Комаров. В шахматной федерации тренером детей до 16 лет является Виктор Москаленко.

Чем заняты в данный момент?

Последние полтора года работаю в Абу-Даби, я уже не тренер национальной команды, перешел на клубную работу. У меня занимаются двое мальчиков, когда я пришел, им было по одиннадцать лет. Это, можно сказать, новый вызов, потому что с такими маленькими работать еще не приходилось.

Вы начинаете работать с шахматистами уровня первого разряда-кандидата в мастера?

Скажем так, у Салема, когда я начинал с ним работать, был рейтинг 2150, но у него потенциал был написан «на лице». А сейчас рейтинг тех двух детей, которых я взял, в районе 1800. Можно сказать, начинающие. Новый вызов и это достаточно интересно. Но они в 11-летнем возрасте выиграли в стране все, что возможно выиграть в категории до 14 лет. Посмотрим, как сложится новое начинание. Никогда не имел подобного опыта, но хочется посмотреть, что я могу в этом плане.

Поедете с ними на детский чемпионат мира?

Да. Сначала сыграем в «Азии», потом на чемпионате мира.

Остается пожелать удачи в работе с юными шахматистами. Начать писать новую страницу вашей биографии!

Спасибо!

Беседу вел Сергей КИМ

Фото из архива "64"