«Человек последней секунды» – так назывался небольшой очерк в «64» (более чем 30-летней давности!), посвященный нашему герою. И приводились различные трогательные эпизоды, связанные с тем, как будущий гроссмейстер в школе последним отдавал преподавателю сочинения по литературе и контрольные по алгебре, в институте письменные работы, в самый последний момент прибывал к уходящему поезду, улетающему самолету и далее все в подобном духе. А что было известно болельщикам тех лет? Что вспомнят знатоки сейчас? Немногое. Феерические семь рядовых побед в миттельшпиле ленинградского межзонального 73-го года и... жуткие цейтноты! В театре шахмат, как и на любой другой сцене, внешние эффекты всегда в цене. Вроде все сходится – «человек последней секунды»?

Но профессионалы говорили о другом: «Смейкал обладает глубокими всесторонними знаниями, неплохой техникой защиты и эндшпиля... играет очень ровно и не имеет провалов. Это яркий шахматист творческого плана, настоящий боец», – слов похвалы от Victor’а Terrible дождаться было ох как непросто, и значили они для знатоков многое.

Что же до цейтнотов, то: «Ян в пять раз чаще меня сидит в цейтнотах, но в десять раз чаще выходит сухим из воды», – делился впечатлением об игре товарища по команде Властимил Горт.

Теперь, по истечении многих лет, партии (глубинная часть айсберга!) остались, а про видимую, бросающуюся в глаза (цейтноты!) кто вспомнит? Но тогда в ловушку обманчивого имиджа попадались, а сам Ян, надо полагать, не без некоторого внутреннего удовольствия поддерживал... нет, точней, не мешал пребывать в заблуждении коллегам. Но почитайте внимательно, что пишет он сам о своей игре в этих самых пресловутых цейтнотах и как он в них попадал! Не стало это частью тонкой игры, понятной только ему одному? Мираж падающего флажка... надо только побыстрей делать свои собственные ходы, и победа в кармане... И недоумение (искреннее и возмущенное!) соперника, останавливающего часы и расписывающегося в бланке.

Возможно такое, если человек не контролирует свое время? Как долго шла эта последняя секунда! Сетует сегодня в нашей переписке: «Опаздываю с ответами, цейтноты меня как-то не покидают». Искренен до конца или лукавит?

Шахматы занимают по-прежнему, но теперь он в роли наблюдателя. Когда почувствовал, что та его знакомая и родная игра уходит в прошлое, нашел в себе силы уйти в иную сферу и вдали от любимого некогда занятия преуспел во многом. Но это уже совсем другая история. Разгадаем ваши ребусы, пан Смейкал?

Каждый приходит в шахматы по-разному. Как познакомились с игрой вы? Родители или знакомые (друзья, учителя) увидели способности и посоветовали заниматься?

Я начал играть в шахматы благодаря моему отцу, который был любителем-энтузиастом. Тогда мне было около 7 лет, и вскоре я был очарован магией этой игры. Моя семья жила в маленьком городке, вдали от главных спортивных или шахматных центров. Сначала я посещал местное шахматное объединение в молодежном общественном центре, а также городской шахматный клуб, но вскоре обыграл всех сверстников и взрослых конкурентов. Мой отец был весьма уважаемым членом городского шахматного клуба, но был очень занят на своей работе. Тем не менее, он хорошо прочувствовал ситуацию и сделал все возможное, чтобы дать мне возможность развить шахматные навыки максимально и далее. Отец купил мне несколько шахматных книг, которые были доступны в то время, а также оформил для меня подписку на шахматные журналы. В те самые дни я впервые наткнулся на некоторые шахматные издания на русском языке и, возможно, это было лучшее из того, что написано на нем. То есть, я стал самоучкой и тренировал себя сам. Я получал наслаждение от такого вида обучения, потому что мне всегда хорошо подходила самостоятельная аналитическая работа. Более того, позже у меня не было никаких трудностей сочетать занятия математикой в Карловом университете в Праге и профессиональные шахматы. Я выработал в себе привычку работать самостоятельно в очень молодом возрасте. Учился, разыгрывая партии великих мастеров тех дней и читая все анализы и комментарии, сделанные ими. Считаю, что именно в те дни начала формироваться моя шахматная сила: позиционное понимание, использование минимального преимущества и техника эндшпиля. В эндшпиле я легко обыгрывал своих сверстников. С другой стороны, тогда же у меня появилась негативная наклонность, которая преследовала меня на протяжении всей моей шахматной карьеры и доставила много горьких разочарований. Это была проблема с часами и, в целом, плохое распределение времени, что всегда было одним из самых важных факторов в шахматной партии. Проще говоря, я так и не смог научиться играть в шахматы рационально.

Быстро удалось достичь успехов в юношеских чемпионатах? С кем из известных в будущем шахматистов у вас была наиболее острая конкуренция?

В то время было очень мало турниров. Отборочные соревнования в рамках национальных чемпионатов были единственной возможностью для игрока, чтобы проверить его силу в сравнении с другими молодыми шахматистами.

Мне было 14 лет, когда я впервые добился успеха в финале чемпионата страны среди юниоров (тогда он разыгрывался только в одной категории – до 18 лет). Этот успех обеспечил мне право участвовать в сеансе одновременной игры против Михаила Таля в конце 1960 г. В 1961 году я разделил 1-2 места c Михаилом Яната на таком же чемпионате. Год спустя добрался до финала взрослого чемпионата, а в 1964 году выиграл свою первую медаль.

Расскажите о сеансе, который провел для юных чехословацких шахматистов Михаил Таль. По каким правилам проходила игра? Сколько времени отпускалось на ход? Можно было пользоваться помощью консультантов?

Сеанс молодых чехословацких шахматистов против Михаила Таля, организованный Чехословацким Радио, стал знаменательным событием. Это в значительной мере способствовало развитию шахмат в Чехословакии. Имя Михаила Таля было невероятно популярно после его победы в матче на первенство мира против Михаила Ботвинника, и в силу его возраста и стиля игры. Сеанс против 20 наших ведущих юниоров состоял из двух частей. Первой частью стала радиопередача ходов в декабре 1960 г. Начиная со 2 декабря, каждый день, кроме воскресенья, на всех досках делалось по два хода. Ходы Таля объявлялись по радио в определенное время. У нас было 45 минут на размышление, чтобы ответить по телефону, и наши ходы также объявлялись в прямом эфире. Мы вели игру в своих родных городах, итого – 17 по всей стране. Моя доска была установлена в отдельной комнате в местной школе, в которой я учился. Комната была открыта для публики, и мои шахматные друзья и одноклассники приходили болеть за меня. Насколько мне известно, другие участники играли в сеансе в аналогичных условиях. Ситуация на доске анализировалась с помощью шахматных энтузиастов, которые собирались вокруг. Конечно, помощь болельщиков была иногда несколько обременительной для юниоров, учитывая разницу в силе их игры. Все партии и их анализ регулярно публиковались во всех ежедневных периодических изданиях.

После 30 ходов все партии были прерваны (за исключением одной, которая к тому времени уже закончилась), и Талю предстояло сделать 31-й ход в каждой встрече.

Вторая часть сеанса проходила при очном участии Таля 29 января 1961 года. Огромный зал престижного "Lucerna Palace" в Праге был забит зрителями. Михаил Таль играл против группы из 10 игроков. Когда партия заканчивалась, освободившееся место занимал новый игрок. Эта часть была сыграна с ограниченным контролем времени, что, как оказалось, вообще не причинило Талю беспокойства. Итоговый результат для молодого чемпиона мира был 11 выигрышей при 9 ничьих. Это событие стало фантастическим открытием для молодого поколения.

Фото: Борис Долматовский

Как удавалось сочетать учебу с выступлениями на соревнованиях? Шахматы не мешали? Или, может быть, наоборот, учеба помешала добиться успехов в шахматах на несколько лет раньше?

В связи с шахматами во время обучения в университете у меня не было никаких проблем. В школе математика и физика всегда были моими любимыми предметами, но я также хорошо успевал и по другим предметам. Во всяком случае, в такой степени, что мое отсутствие на уроках из-за участия в шахматных соревнованиях или на тренировочных сборах никак не влияло на мои школьные результаты. Также и в университете у меня не было проблем, благодаря индивидуальному учебному плану, предоставленному мне на физико-математическом факультете, что позволило часто принимать участие в различных турнирах. Я математик по профессии, который стал шахматным профессионалом.

Для советских шахматистов выезд за рубеж и первое участие в международном турнире было целым событием. В Чехословакии, наверное, было попроще или тоже имелись определенные трудности? В каком году вы впервые сыграли в международном турнире за пределами своей страны?

Проблем выехать за границу из Чехословакии на шахматный турнир было меньше из-за меньшей конкуренции и, в целом, международных поездок было больше по сравнению с СССР. Трудность заключалась в получении международного титула. Рейтинги в то время еще не существовали. Поэтому нормы для получения званий устанавливались исходя из числа участников, имеющих эти самые звания, соответственно устанавливалось допустимое количество участников без титулов, и выводился процент требуемых очков на основе этих расчетов. Следовательно, сильный молодой иностранный шахматист без звания не вызывал никакого интереса у организаторов турнира. В отличие от шахматистов старшего возраста, имеющих титул, которые приглашались для того, чтобы повысить шансы на выполнение норм местными талантами. В любом случае, для молодых игроков ситуация была безнадежной. Я завоевал медали во всех национальных чемпионатах, проводимых в период с 1964 по 1967 год (к сожалению, без участия гроссмейстеров). В 1968 году я занял 2-е место в чемпионате, где играли все ведущие шахматисты, однако вакансии на участие в личных международных турнирах проходили мимо меня. Я сыграл свой первый международный турнир за рубежом (не считая юношеских соревнований) в Гастингсе на рубеже 1968/1969 после политических событий Пражской весны.

Вы были совсем молодым человеком, когда произошли трагические события, связанные с «Пражской весной» 1968 года. Принимали в них участие? Что запомнилось больше всего?

Да, принимал. Во время «Пражской весны» я проходил свой 4-й год обучения в университете. Считаю, что все студенты с энтузиазмом приветствовали политические изменения, происходящие в нашей стране. Я, насколько мог, участвовал во всех студенческих мероприятиях, проходивших тогда в университете. Никогда не забуду разочарования студентов после волнующих августовских событий в 1968 году.

В 1969 году вы разделили выходящие места в зональном турнире. Причем состав участников был очень силен: Портиш, Ульман, Матанович, Ивков... Именно с этого года вы начали борьбу за первенство мира?

Нет, конечно, нет. Я не думал о чемпионате мира в то время. В 1969 году я заканчивал учебу в университете, писал дипломную работу и готовился к выпускным экзаменам. Я был достаточно занят. Шахматы в тот момент отошли на второе место. В течение года я не сыграл ни одного турнира, за исключением международного (открытого) чемпионата Чехословакии в Лухачовице. Осенью меня призвали на военную службу сроком на один год в Военно-спортивный центр после того, как я прошел базовую подготовку. Именно в зональном турнире в Раахе я вернулся после долгого перерыва в волшебный мир шахмат, в котором, как ни парадоксально, снова убедился, что математическое уравнение «1 + 1 = 2» работает не всегда. Ладья и конь не выигрывают против ладьи. Но если на шахматной доске есть пешка вместо коня, шансы на выигрыш могут быть высоки. К сожалению, мне не удалось пройти в следующий этап после плей-оффа в Праге 1970.

Интересно, что несмотря на свой успех в зональном турнире, титула гроссмейстера вы были удостоены значительно позже. При каких обстоятельствах произошло это событие?

Мне пришлось подождать некоторое время до присвоения титулов IM и GM. Согласно действовавшим тогда правилам, звания присваивались ФИДЕ только на конгрессах, которые проходили одновременно с шахматными Олимпиадами. Я получил титул международного мастера после выполнения двух норм в Зигене в 1970 году, а гроссмейстером стал уже на следующем Конгрессе в Скопье в 1972 году.

В конце 72-го года вы разделили победу с Виктором Корчным и Оскаром Панно в сильнейшем турнире на Пальма-де-Мальорке. Позади остались Полугаевский, Любоевич, Георгиу, Ивков... Это был первый крупный успех?

Уже в 1972 году я начал испытывать чувство удовольствия от собственной игры, я играл все лучше и лучше, и об этом говорили результаты. Вышел в межзональный турнир и выиграл Мемориал Рубинштейна. В Пальма-де-Мальорке была совсем другая история, однако я успешно конкурировал с ведущими мировыми гроссмейстерами, такими как Корчной и Полугаевский. На мой взгляд, 1972 год был началом моего шахматного подъема, который длился всего около пяти лет. Этот период оказался настолько коротким по причинам, о которых я скажу позже.

Расскажите немного о своей семье. Кто-то из близких и родных увлекается шахматами?

Я рос с братом и сестрой. Мой отец посвятил нас всех троих в тайны игры, но брат и сестра остались любителями, которые играют в шахматы лишь изредка. У меня есть две дочери и сын. Их в свое время шахматы увлекли так же, как если бы речь шла о моем двойнике. Они были очень заинтересованы, но я был не в состоянии поспособствовать им в нужный момент. Но нет никаких оснований сожалеть об этом. Они многого добились в своей жизни, и просто играть в шахматы для них нормально. Моя жена никогда не играла. Как это ни парадоксально, этот факт часто помогал мне, потому что она не была увлечена моими партиями, переживаниями о моих ошибках в цейтноте и потраченными впустую шансами – все это было непонятным для нее. Ее шахматная наивность помогала мне преодолеть мой сплин и пережить страшные акты несправедливости в короткий промежуток времени. Так что я всегда мог вернуться к нормальной жизни и быстро понять, что шахматы еще не вся моя жизнь.

Свободного времени у профессионала всегда не хватает, и все же... Чем предпочитали заниматься, когда появлялся свободный от шахмат час? Спорт? Любимые книги? Другие увлечения?

Семья для меня всегда была на первом месте. Я всегда старался посвятить большую часть своего свободного времени детям. На турнирах я любил читать книги, в основном детективы. В выходные дни получал удовольствие, посещая время от времени кинотеатр.

Мир профессиональных шахмат достаточно жесток. С кем из коллег по шахматному «цеху» отношения носили дружеский, доверительный характер?

Мы всегда были друзьями с Любомиром Фтачником. Играли одни и те же дебюты, поэтому и наш «Грюнфельд», и «каталонские» позиции всегда содержали некоторые моменты, которые использовались для совместного обсуждения и анализа. Помимо дебютов, мы еще получили одно и то же высшее образование (оба математики), хотя учились в разных городах. Нередко встречались и в частном порядке, за пределами шахматной доски.

К числу моих давних друзей принадлежит также Властимил Янса. Но вообще я бы сказал, что относительно хорошо ладил со всеми моими оппонентами.

Что вы можете сказать о том, как складывались ваши отношения с шахматистами, которые покинули страну? Людеком Пахманом, Любомиром Кавалеком, Властимилом Гортом и другими?

Эмиграция никак не повлияла на мои отношения со всеми этими шахматистами. В целом, в моей стране это рассматривалось как нормальное явление. Многие люди покинули страну после вторжения армий Варшавского договора в 1968 г. Через некоторое время семьи стали снова воссоединяться, в тех пределах, которые позволяли обстоятельства.

Как жилось в Чехословакии шахматному профессионалу?

Как жилось шахматным профессионалам в Чехословакии? Это сложный вопрос. В первую очередь, я бы начал с себя самого и задал вопрос: были мы профессионалами? В Чехословакии закон требовал, чтобы все были заняты на какой-то работе. Тот, кто не был официально трудоустроен, рассматривался как «паразит», классифицировался сродни мошеннику или вору. Не было такого понятия, как профессиональный спортсмен, это не считалось занятием в социалистическом обществе. При этом, хотя это не было оформлено законодательно, профессиональные спортсмены, конечно, существовали. И для того, чтобы соблюдать закон, требовалось искать другие решения.

В футболе, хоккее и других «коллективных» видах спорта финансовая поддержка и создание фиктивных рабочих мест пришли от различных производственных организаций и содержавшихся за их счет спортивных клубов по всей стране. Лучшие спортсмены в олимпийских видах спорта были поддержаны профессионально и материально государством через профессиональные спортивные центры, где все они работали фиктивно в качестве инструкторов. Шахматы не были олимпийским видом спорта. Нам разрешили участвовать в розыгрыше чемпионата мира и других международных соревнованиях, и это было всё.

По сравнению с другими социалистическими странами чешские и словацкие шахматисты были в самом худшем положении. Наше участие (или неучастие) в соревнованиях за рубежом выносилось на рассмотрение «Чехословацкого спортивного союза», конкретней, его отдела – «Шахматного союза». Членами этой организации были все мы. Каждый из нас должен был иметь официальную работу. Пахман, Филип и Горт официально числились журналистами, что было довольно приемлемым решением для шахматиста. Я работал математиком в компьютерном центре. Мой работодатель предоставлял мне отпуск, чтобы я мог принять участие во всех представительных мероприятиях, турнирах, чемпионатах Европы и шахматной Олимпиаде. В том числе: участие в учебно-тренировочных сборах и время на подготовку. Моя зарплата выплачивалась «Шахматным союзом», который в свою очередь получал свою долю от денежных призов, которые я привозил домой из-за рубежа. Когда не было никаких шахматных событий, я должен был появляться на работе. Но даже в этом случае я был благодарен своему работодателю за предоставленную мне возможность «частичного профессионализма».

Одно из важных и существенных изменений произошло в конце 1970-х годов в связи с улучшением политического «климата» в стране. «Чехословацкий спортивный союз» разрешил чешским и словацким спортсменам продолжать свою профессиональную карьеру за рубежом при посредничестве организации «Pragosport». Горт продолжил в 1979 году свою карьеру в Германии и позже решил остаться там. Я стал играть и работать в Германии в 1983 г. Это было слишком поздно для меня, чтобы реализовать спортивные амбиции, так как мой расцвет уже был в прошлом: с 1972 по 1976 гг. Но с чисто шахматной точки зрения, наступило время, когда мои идеи о профессиональной шахматной карьере начали сбываться. Я мог теперь играть, когда и где хотел, посвятить время тренировкам и самому себе. Шахматы окончательно стали моей профессией и источником моих доходов.

В ленинградском межзональном турнире вы могли заметным образом повлиять на ход шахматной истории. Как протекала ваша партия с Анатолием Карповым? В какой-то момент вы могли достичь большого перевеса?

Я бы не сказал, что это всё так драматично выглядело, как вы предполагаете. Я играл против А.Карпова в Ленинграде в предпоследнем туре, и это был мой последний шанс продолжить борьбу за место, которое позволило бы выйти в матчи претендентов. Но даже если бы я выиграл, мне пришлось бы также побеждать в последнем туре, в то время как Карпову было бы гораздо проще. Имея в этом случае равенство в очках, он бы играл белыми фигурами против Торре, а я черными против Кузьмина. Во время моей подготовки я решил сделать ставку на неожиданность и начал партию ходом 1.e2-e4, ожидая вариант Брейера в «испанской», в котором мной была подготовлена многообещающая новинка. И сюрприз действительно имел место – но только для меня! Анатолий, не затратив ни одной секунды, выбрал «сицилианку», в которой моя практика была довольно скудной. Тем не менее, независимо от итогового результата, считаю эту партию лучшей, которую я сыграл в межзональном турнире. Я нашел свой путь в «незнакомых водах», добился преимущества и получил очень перспективную позицию. Несмотря на это, иметь преимущество с таким игроком, как Карпов, означает еще далеко не все. Я не смог найти правильное продолжение в цейтноте и после серьезной ошибки в конце концов проиграл. Я думаю, что эту партию Карпов хорошо прокомментировал в своей книге "Избранные партии 1969-1977". Уже в начале турнира я сильно испортил собственные перспективы на хороший результат или, скажем, шанс для «рывка». Во втором туре я заплатил высокую цену за свой цейтнот. В абсолютно выигранной и простой позиции я просрочил время на 40-м ходу в партии против Кинтероса. Я сделал свой ход, мягко пережал часы и тут же услышал характерный звук, сопровождающий падение флажка. Если бы флаг не упал, мой противник тотчас бы сдался... Подобное не могло бы произойти сегодня. Табло электронных часов подает вам в таких ситуациях четкий сигнал о надвигающейся опасности – сколько именно секунд у вас осталось, и ваши руки двигаются намного быстрее.

Гроссмейстерских турниров до начала 80-х годов проводилось очень немного. Их можно было в буквальном смысле пересчитать по пальцам! Поэтому турнир в Милане 1975 года стал грандиозным событием. И сыграли вы в нем отлично! Но не было чувства досады, ведь всего пол-очка не хватило для того, чтобы принять участие в матчах финальной четверки?

Да, это был турнир, где Фортуна повернулась ко мне спиной дважды. Сегодня я могу вспоминать об этом как о двух забавных недоразумениях, но тогда моё восприятие случившегося было, конечно, иным. В любом случае, сегодня, в эпоху стремительного развития электроники и интернета, что-то подобное не могло бы произойти. В 6-м туре я играл белыми против Л.Любоевича. Правилами тогда было предусмотрено играть в режиме 40 ходов на 2,5 часа. Через 5 часов партии откладывались и доигрывались следующим утром в течение 2-х часов. Наша партия была отложена на 44-м ходу с явным преимуществом у белых. Когда мы возобновили игру, я достиг явно выигрышного эндшпиля, но при этом долго думал, в то время как мой противник играл с быстротой молнии и дважды загонял меня в цейтнот. Во время последнего возникла смешная ситуация. У меня имелось 2 минуты на оставшиеся 5 ходов (контроль времени истекал на 72-м ходу). Но уже прошло несколько минут свыше положенных 2-х часов доигрывания, и по правилам судья должен был снова отложить игру (доигрывание шло с 11.00 до 13.00, а туры проходили с 18.00 до 23.00). Если в момент записи секретного хода очередь была бы за Любоевичем, вообще не было бы никаких проблем, а если записывать ход предстояло мне, я бы, наверное, сделал открытый ход на доске.

К сожалению, эта ситуация получила иной оборот. Главный судья, международный мастер Энрико Паоли, будучи сильным игроком, так увлекся происходившим на доске, что забыл, что от него требовалось, и ничего не предпринимал! К этому моменту было сделано 67 ходов, но, конечно, я не знал, какая возникла уникальная ситуация, потому что смотрел только на доску и флажок на часах.

И случилось так, что мы продолжали играть, и на 72-м ходу я сплоховал (72.Ke4?? вместо 72.Kf3 с простым выигрышем). Арбитр объявил об откладывании партии сразу после цейтнота, где то в 13.06, после 73-го хода чёрных. Я в тот момент уже собрался, понял ситуацию и спросил Паоли, почему он сделал это так поздно. Но ответа не получил. А на доске уже стояла позиция, в которой выигрыша больше не было. Доигрывание было коротким, домашний анализ показал, что позиция ничейная... Но я должен быть объективным. Ситуация случилась абсолютно невообразимая, и моей главной ошибкой был мой постоянный недостаток – неумение правильно распоряжаться временем. Конечно, Паоли допустил грубый промах, но виноват только я сам. Попастъ в цейтнот в такой позиции – просто невероятно!

Ян Смейкал – Любомир Любоевич

Другой любопытный случай произошёл в партии 9-го тура, когда я играл черными с С.Глигоричем. Я сыграл с ним до этого много партий, и когда у меня были черные фигуры, мы всегда разыгрывали защиту Грюнфельда – основной вариант с 4.cxd5. Во время утренней подготовки у меня возникла идея, как улучшить игру черных в партии Глигорич – Вайнштейн, сыгранной в 1974 году. Причем я предполагал, что, по-видимому, Глигорич был доволен итогами дебюта в той партии. Во второй половине дня мы начали играть, и через несколько минут на доске возникла критическая позиция. После 15.Bxa6 последовала моя «новинка»: 15...Bxh6 16.Qxh6 Qxa6, но после 17.Nf4 cxd4 вместо ожидаемого мной 18.Nd5 последовал логический ответ 18.Rd3! и положение черных стало безнадежным. Чистый пример шахматной слепоты в процессе подготовки. После 18...Qb5 черные сделали ещё 7 ходов, а затем сдали партию. Таким образом, поверхностная подготовка имела для меня печальные последствия. Но что удивительно для меня: на следующее утро, получив на «reception» отеля шахматный журнал, посланный моей женой (я думаю, что это был советский еженедельник «64»), я обнаружил в нем подробные сведения о партии Балашов – Тукмаков из зонального турнира в Вильнюсе, который состоялся незадолго до турнира в Милане. Тукмаков сделал ту же ошибку. Он играл эту партию так же, как и я с Глигоричем до 18.Rd3! и черные сдались сразу после того как на 18...Qа3 последовало 19.Nh5. Вы можете представить себе состояние, в котором я находился! Если бы я получил этот журнал ровно за один день до партии, то конечно, поступил бы иначе. В самом деле, я мог проиграть, но не без боя... Сегодня, в эпоху Интернета, когда вы играете в режиме «live», что-то подобное произойти не могло.

Светозар Глигорич – Ян Смейкал

Вы известны своими страшными цейтнотами и вместе с тем отличной в них игрой. Когда начались проблемы с шахматными часами и что, на ваш взгляд, стало первопричиной этого?

Я уже частично ответил на этот вопрос в начале интервью. Основной причиной моих неприятностей с часами была моя неспособность принять окончательное решение. Я никогда не имел проблем с расчетом различных вариантов и тактики. Проблема возникала, когда мне приходилось выбирать между двумя или более вариантами. Я пытался измерить шансы на аптекарских весах. И в этом моя основная ошибка. Надо подходить к проблемам шахмат рационально, а рациональность предполагает быстрое принятие решений. Сделайте хороший ход и сделайте его быстро. Иногда возникает сложная ситуация, и проблема решается одним-единственным ходом. Тогда это окупает предыдущие глубокие раздумья. Но мои партии в основном продолжались по-другому. Я никогда не испытывал затруднения в позициях, где выбор был однозначен. Я мог играть в условиях дефицита времени в основном очень хорошо и извлекать из этой ситуации максимум пользы. Иногда я даже специально создавал ее с целью заставить моего соперника изменить свою тактику игры на ничью и начать играть на победу, и таким образом «оживить» позицию на доске. Но факт остается фактом, что за эту болезнь приходилось расплачиваться, особенно в партиях против сильных противников, и часто проигрывать из-за этого.

Вы были неоднократно в Советском Союзе. Что являлось характерной особенностью турниров, проходивших в СССР?

Что мне нравилось в шахматной жизни СССР, так это то, что шахматы имели свои твердые позиции в качестве полноценного вида спорта или, скажем, части культуры. В Чехословакии турниры проходили с трудом, иногда даже складывалось ощущение, что шахматные мероприятия всего лишь терпят... В СССР мы играли в огромных залах под пристальным вниманием зрителей, и эта публика была очень квалифицированной. Я помню ситуацию в межзональном турнире в Ленинграде в 1973 г. В 8-м туре я играл с Иваном Радуловым. После моего 23-го хода зал загудел. Я спросил одного из судей, гроссмейстера А.Котова, что случилось? Он сказал: «Ну, не удивляйтесь, вы не заметили выигрыш фигуры».

Иван Радулов – Ян Смейкал

Я посмотрел на доску и на самом деле заметил, что после 23.Nxd6 я мог сыграть 23...Qxf1+ и мой противник сразу сдался бы, потому что имел бы фигурой меньше. Обоюдная шахматная слепота! Мне стало стыдно. Я, гроссмейстер, приехал сюда, чтобы играть в межзональном турнире, а сотни зрителей видят больше, чем я! Может, мне будет лучше занять место в зрительном зале? А возможно, и там мне не место? Такое бы вряд ли могло произойти в Чехословакии. Социальный уровень шахматных событий в СССР был чрезвычайно высок. С другой стороны, финансирование советских турниров было проблемным. По сравнению с турнирами в Вейке, Амстердаме или Пальма-де-Майорке, где я выигрывал, в СССР призы были значительно ниже, и не было никаких стартовых гонораров.

Вместе с тем вы часто бывали в Западной Европе. Молодые люди сейчас не вполне представляют себе, насколько отличалась жизнь в странах так называемого социалистического лагеря и свободного мира. Не было желания поменять страну? Может быть, это повлияло бы благоприятным образом на вашу карьеру?

Должен признать, что в какой-то момент возникла ситуация, когда я именно так и считал. И не потому, что уровень жизни на Западе был выше. Я любил свою родину, здесь жили мои родители, и я хотел, чтобы мои дети получили образование в чешских школах. Причиной тому стала история, которая произошла в период моего стабильного шахматного роста и оказала большое влияние на мою карьеру и на мои идеалы. Это случилось осенью 1975 года. В начале сентября я вернулся после успешного для меня турнира в Милане и через месяц должен был ехать в Барселону на зональный турнир нового цикла соревнований на первенство мира. После моего успеха в межзональном турнире в Ленинграде в 1973 году, а также в других турнирах последующих двух лет, у меня не было никаких сомнений по поводу моего выхода в следующий межзональный турнир. А в нём я считал свои шансы на выход в матчи претендентов весьма реальными. То, что случилось затем, стало, однако, для меня неожиданностью. За два дня до отъезда я получил телеграмму от «Чехословацкого шахматного союза», в которой прочел, что никуда не еду и что мое участие в турнире отменено. На следующий день я узнал из газет, что я и другие шахматисты из социалистических стран отказываются играть в Барселоне в знак протеста против диктатуры Франко и его жестоких репрессий против молодых противников режима. Когда я пришел к руководству «Шахматного союза», мне сказали, что я должен согласиться с этим решением, а также с фактами, изложенными в газете, потому что такова воля политических властей. Тем не менее, в некоторых других видах спорта наших спортсменов не заставляли отменить свое участие в соревнованиях в Испании, потому что эти спортивные события рассматривались как престижные. Я утверждал, что для меня также престижно играть в Барселоне, потому что розыгрыш чемпионата мира не происходит каждый год, требуется три года, чтобы пройти весь цикл отбора, и этот период такой длинный, что подобное решение устраняет меня из него. Но не нашлось ни одного функционера, который поддержал бы меня. Все они были слугами власти. Турнир состоялся без участия шахматистов из социалистических стран. Это чрезвычайно повлияло на меня. Это заставило меня думать. Я понял, что наша политическая система может в любой момент и в значительной мере изменить мои шахматные амбиции и планы. И глупо думать, что Барселона была лишь исключением. Мои мысли циркулировали между отъездом из страны ради шахмат и решением бросить шахматы вообще. Уровень IT-технологий непрерывно повышался, и я, возможно, принял бы свое участие в его росте. Но я решил не покидать страну и не оставлять шахматы, однако почувствовал, что как будто что-то сломалось во мне. Хуже всего было то, что я потерял уверенность в себе на шахматной доске и веру в свои собственные возможности. У меня было постоянное ощущение, что все предыдущие усилия напрасны, если кто-то другой может решить твою судьбу одним росчерком пера и посылкой телеграммы. В целом, этот эпизод завершился своеобразным финалом. Весной 1976 года, в основном благодаря усилиям со стороны венгерских и американских делегатов ФИДЕ, была достигнута договоренность о том, что число участников обоих межзональных турниров будет увеличено с 18 до 20 мест и что 2 места должны быть отданы для дополнительного отбора шахматистов из социалистических стран, которые «отказались» играть в Барселоне. Я играл в апреле 1976 года в Ереване, когда пришла телеграмма, в которой говорилось, что сразу же после моего возвращения я должен играть в отборочном турнире в Югославии. Так и произошло, и в конечном итоге я вышел в межзональный турнир. Это была своего рода компенсация, именно так. Я должен был играть в межзональном турнире в последний момент, без подготовки и без прошлых амбиций. Я сыграл неважно и почувствовал, что импульс моих успехов за предшествующие десять месяцев куда-то исчез. Через несколько лет я снова понял, что для политики не существует никаких границ, чтобы вмешаться в дела спорта. Могу очень хорошо представить себе, что должен был чувствовать перед матчем с В.Корчным в полуфинале претендентского цикла в 1983 году Г.Каспаров или каково было спортсменам «бойкотировать» Олимпийские игры в Москве в 1980 году или в Лос-Анджелесе в 1984 году.

Большинство русскоязычных любителей шахмат знают вас в основном по выступлению в Лениграде-73. И это не совсем справедливо. Ведь было немало побед в сильных турнирах! Какие турниры вы считаете лучшими в своей карьере?

Личными турнирами, которые я играл хорошо и результатами которых горжусь до сих пор, являются: межзональный турнир в Ленинграде, дележ 1-3 мест с Корчным и Панно в Пальма-де-Мальорке в 1972 году, 1-е места в Мемориалах Рубинштейна 1970 и 1972 (Поляница-Здруй), 2-е место в Мемориале Видмара в 1973 г., 3-е место за Талем и Спасским в Сочи в 1973 г., 3-е место в Вейке в 1975 году, дележ 2-4 мест в IBM турнире (Амстердам) в 1975 году, 5-е место в супертурнире в Милане в 1975 году, 1-е место в Нови-Саде в 1976 году, 1-е место в Мемориале Костича в 1977 году, 2-е место в Баня-Луке позади Каспарова, но впереди Петросяна в 1979 году, 3-е место в IBM турнире (Амстердам) в 1979 году, 1-е место в Баден-Бадене в 1985 году впереди Геллера и 1-е место в «Нью-Йорк Опен» в 1986 году. Что касается командных соревнований, самым наивысшим успехом, несомненно, была серебряная медаль на Олимпиаде в Люцерне в 1982 году, где я помог нашей команде с результатом 10 очков из 14.

За вашими плечами 10 Олимпиад! И первую вы сыграли, даже не имея международного звания! Общий результат довольно высок. Какая из Олимпиад стала наиболее памятной?

Мне всегда нравилось играть на Олимпиадах. Мне нравилась атмосфера соревнования, нравилось встречаться со многими шахматистами с разных континентов и узнавать новое о шахматах в тех странах, которые являются экзотическими для нас. Конечно, тот факт, что мы обычно соревновались за места в верхней части турнирной таблицы и играли с сильными противниками, тоже сыграл свою роль. И последнее, что не менее важно: участие Чехословакии в Олимпиадах значительно поднимало оценку статуса шахмат с точки зрения «Спортивного союза». Хороший результат не только оказывал положительное воздействие на статус шахмат в Чехословакии, но и обеспечивал большую поддержку в решении вопросов участия лучших игроков в турнирах за рубежом.

С Иосифом Дорфманом на матч-турнире «Подснежники против Умельцев», Подебрады, 2013 г.
Фото: Анежка Кружикова 

Если верить базе, вы сыграли свою последнюю партию в 2001 году. Пропало желание играть в шахматы? Но ведь проводится немало турниров для ветеранов. В 2016 году в Чехии даже прошел чемпионат мира. Не возникало желания сыграть?

Ответ на этот вопрос достаточно прост. В период 80-90-х годов в нашей стране произошла так называемая «бархатная» революция, которая свергла режим и сделала социализм частью истории. В рамках реституции собственности мне, моим братьям и сестрам была возвращена собственность, конфискованная после 1948 года коммунистами у нашего отца, который был предпринимателем. Мы получили обратно имущество, на основе которого он управлял своим бизнесом. Это было не такое большое богатство после «бархатной» революции, но все же составляло базу, благодаря которой мы могли немедленно начать свой бизнес. Что касается меня, то к тому времени я уже давно миновал пик своих достижений и поэтому жадно ухватился за эту возможность. Я покидал шахматную арену в медленном темпе и, конечно, не без печали в сердце. Шахматы всегда были неотъемлемой частью моего существования. К сожалению, мало-помалу я понял, что бизнес занимает столько моего времени, что его остается не так много для шахмат, поэтому я стал шахматным любителем. Что вступало в резкое противоречие с профессиональной карьерой шахматиста на протяжении всей моей предыдущей жизни. Я чувствовал себя неловко, когда выходил на игру в пятницу вечером и играл две партии в выходные дни в немецком или чешском командном чемпионате. И вот в 2001 году, в возрасте 55 лет, я оставил свою шахматную карьеру навсегда. Я не играю в соревнованиях в наше время, потому что у меня нет достаточной практики и времени следить за развитием дебютной теории. Я имел бы большие проблемы в этом случае. Но, конечно, я смотрю шахматы в Интернете и играю быстрые партии с друзьями.

После того как вы прекратили активно выступать в турнирах, не возникло желания заняться литературной деятельностью? Писать книги, журналы? Или передать свой опыт молодым шахматистам? Поработать тренером?

Ни за что! Как уже говорил, с ранней юности я склонен к точному мышлению и никогда не имел никаких литературных амбиций. Время от времени я сотрудничал с шахматными журналами, и в какой-то момент у меня была постоянная шахматная колонка в ежедневной газете. Но это всегда был только экспертный комментарий шахматного события. Для обучения молодежи у меня не было ни педагогических талантов, ни терпения, что требуется в первую очередь. Я убедился в этом уже на примере своих детей. С другой стороны, в шахматах я любил анализировать и сотрудничать с людьми, которые были специалистами в этой области. Но когда со временем я «созрел» для такой деятельности, то уже управлял своим бизнесом и оставлял всю мою энергию там.

Насколько часто вы смотрите партии современных шахматистов? Кто из молодых гроссмейстеров вызывает наибольшую симпатию?

Я слежу за тем, что происходит в шахматах, ежедневно. Благодаря Интернету я могу смотреть в прямой трансляции самые большие шахматные события. Должен сказать, что правила распределения времени на партию были фундаментально изменены. Во время моей активной шахматной карьеры партии играли с одним и тем же контролем, через некоторое время они откладывались и доигрывались на следующий день или в тот же день после приблизительно двухчасового перерыва. Это предоставляло игрокам возможность что-то перекусить, принять душ и немного отдохнуть, и таковы были правила на всех шахматных турнирах. С другой стороны, многим не нравился тот факт, что в перерыве анализировалась отложенная позиция. Сегодня правила таковы, что игры должны быть завершены без перерыва в течение одного дня. Времена наступили другие, и шахматы адаптировались к изменениям в нашем образе жизни и требованиям СМИ. Каждый игровой день приносит победителей и проигравших. Чтобы достичь всего этого, пришлось изменить ритм игры. В эндшпиле зачастую у каждого есть не больше, чем 30 секунд в очень трудных позициях, где достижение перевеса или сохранение равновесия требует гораздо больше времени на обдумывание. Поэтому сегодня часто бывает трудно выиграть вроде бы явно выигрышный эндшпиль с ферзем против ладьи или добиться ничьей с ладьей против ладьи и слона. Это находится в остром противоречии с тем, как понимало и играло в шахматы моё поколение. И в остром противоречии с шахматной логикой в целом. Мы вообще тогда не играли такие позиции. Сейчас ограничение времени на обдумывание может изменить логический процесс игры в эндшпиле. Иногда у меня возникает ощущение, что даже самые лучшие шахматисты мира порой играют эндшпиль слабо. Грубо говоря, шахматы стали более зрелищными, но и более поверхностными. В этих условиях молодость и скорость игры значат больше, чем опыт и глубокие знания в шахматах. Я бы сказал, что новый чемпион мира Магнус Карлсен смотрится выигрышно в такой простой игре, основанной на скорости и отличной технике. Но было бы интересно посмотреть, как он играл бы в «классические» шахматы против своих предшественников. Я не думаю, что он добился бы успеха с этим стилем, и ему пришлось бы хорошо потрудиться, особенно в дебютах, чтобы сравняться с бывшими чемпионами и победить их.

Для нынешнего поколения компьютер является неотъемлемой частью подготовки. Некоторые игроки в среднем умудряются играть свои партии компьютером «всю дорогу». Я думаю, что мое поколение было гораздо более творческим и изобрело много нового на шахматной доске. Я помню, как во время поездок на Олимпиады мы делились шахматной литературой, чтобы обеспечить некоторую подготовку против соперника. В настоящее время любой ноутбук выльет на вас ушат всей необходимой информации в считанные секунды. Появилось очень много новых имен в мировых шахматах. Кажется, что первый шахматист мира становится все моложе и моложе. Я вижу большое количество игроков из бывшего СССР, в частности, из России, где шахматы в свое время были подняты на беспрецедентный уровень. В то же время в мировой десятке раньше было около шести русских, а в настоящий момент вряд ли наберется трое. При сравнении шахматистов разных лет современные высокие рейтинги немного вводят в заблуждение. Учтите, что Карпов и Каспаров во время своего первого матча на первенство мира не вошли бы даже в сегодняшний «топ-30», что совершенно абсурдно. Также Крамник имеет сейчас гораздо более высокий рейтинг, чем семнадцать лет назад, когда он стал чемпионом мира. Я активно поддержал введение рейтинга в 70-х годах, потому что это устраняло несправедливую оценку игроков, исходя только из их титулов, и обсуждал данный вопрос с профессором Арпадом Эло как гроссмейстер и математик. Он предвидел «дрейф» уровня рейтинга даже тогда.

Имена Рети, Дураса, Флора, Филипа, Горта и, конечно, Яна Смейкала принадлежат истории шахмат. Как вы считаете, есть какие-то отличительные черты, присущие чешским шахматистам?

Я не думаю, что наша маленькая страна имеет какую-то особую атмосферу, которая способствовала бы появлению выдающихся шахматных гроссмейстеров. Но так как этот вопрос задан, я могу заявить, что действительно мы можем с гордостью оглянуться назад на наше шахматное прошлое.

Беседу вел Сергей КИМ