ChessPro

Пожалуй, ни для кого другого победа в чемпионате России не была так важна, как для Каспарова. Как это ни покажется странным, называемый многими величайшим шахматистом всех времен, Гарри Кимович в далеко не преклонном возрасте оказался на обочине шахматной жизни. Сейчас редко участвует в турнирах, еще реже выигрывает их, а если взглянуть на скупую статистику, то в нынешнем, 2004 году (до Москвы) он выиграл… лишь три партии!

Более чем достаточный повод, чтобы в главном старте года стукнуть кулаком по столу – и продемонстрировать молодым шахматным нигилистам, что он – всё еще тот самый Каспаров, которого как огня боялось целое поколение отнюдь не слабых духом бойцов, и что списывать со счетов его еще рановато. О том, какого напряжения потребовали его «+5» в московском суперфинале, знает только сам Гарри Кимович, отдававший каждому поединку все силы без остатка…
Но сколь бы эмоционально это ни выглядело со стороны (все-таки до серии из четырех подряд побед была серия из трех подряд ничьих), факт остается фактом: Каспаров, как в лучшие годы, поймав кураж, ураганом пронесся по турнирной дистанции, оставив от своих грозных соперников только «рожки да ножки». Отрыв в полтора очка от ближайшего преследователя и цифра «0» в графе «поражения» говорят сами за себя, но еще более красноречивы тексты его партий. Гарри играл в «тотальные шахматы»: в каждой шел на борьбу, бросал вызов сам или принимал его от соперника, ни разу за весь чемпионат не смалодушничав, не «свернув» игру. А партии, в которых, как считали соперники, ему повезло, практически один к одному уравновешивались теми, в которых он упустил свой шанс.
«Каспаров вернулся!», «Гарри сегодня играл, как в лучшие годы!» – неслись по залу ресторана «Васильевский» восторженные реплики любителей шахмат, когда Гарри Кимович легко встал со стула после заключительной, ничего не решавшей (российское «золото» он завоевал накануне), но потребовавшей от него полного напряжения сил партии с Грищуком.
Этот поединок стал своеобразным тестом, показателем степени амбиций современного Каспарова: как и прежде, в любой ситуации он не хочет уступить противникам ни пяди! Но к его всегдашнему взгляду на жизнь («к достижению цели», по Ботвиннику) ныне неизбежно примешивается изрядная доля философичности, если не скептицизма. Великие игроки, крупные личности обречены всегда быть в одиночестве, всегда в противостоянии. И Каспаров, обиженный на шахматный мир, который не поддержал его благородных устремлений вернуть шахматную корону (матч-реванш с Крамником), а потом еще и обманутый ФИДЕ (матчи-обещания сначала с Пономаревым, теперь – с Касымжановым), не ждет подарков от судьбы.
Он больше не вступает в дискуссии (уж не с этим ли связано его нежелание давать интервью; даже прийти на итоговую пресс-конференцию его еле-еле уговорили). Каспаров, как когда-то давно, в молодости, хочет всё, что нужно, доказывать непосредственно за шахматной доской. Назовите только «где», «когда» и «с кем»? В том, что он готов, сомнения отпали.

– Гарри Кимович, вы выигрывали, кажется, всё на свете,

но чемпионом России стали впервые! Какие чувства испытываете по этому поводу?
– Прежде всего, я доволен результатом. Причем не только количеством набранных очков: последний год в турнирах не выигрывал больше одной партии, а тут – целых пять. Кроме того, наконец-то получил какое-то «действующее» звание – перед сыном приятно. Папа все-таки чемпион России! Интересно, что это моя первая «чистая» победа, – чемпионом СССР я оба раза был в дележе: в 1981 году с Псахисом, в 1988-м – с Карповым.
– Вы довольны своей игрой?
– В общем, да: игра получалась. Конечно, были срывы, я много ошибался, как и другие участники, – напряжение в чемпионате было очень высоким. Пожалуй, здесь у меня даже не было ни одной цельной партии – удавались лишь отдельные «куски». Впрочем, тут ничего удивительного: шахматы с каждым годом становятся всё жестче, всё спортивней. Возрастает как качество домашней подготовки, так и сопротивляемость соперников за доской…
В этом турнире я остался «при своих»: можно сказать, что повезло с Цешковским и в какой-то степени с Грищуком, но при этом я имел огромный перевес с Морозевичем и не буду говорить, сколько раз выигрывал у Мотылева. По позициям стоял на «+4» или «+5» – их и набрал. На фоне хронических неудач, которые преследовали меня в последние два года (со времен Линареса-2002 я не выиграл ни одного турнира), эта победа кажется очень важной!
– Нынешний результат сравним с теми, что вы показывали в 1999 году на супертурнирах в Вейк-ан-Зее и Линаресе?
– Нынешний результат, конечно, уступает тем. Но ведь тогда и ситуация была совсем иной: во-первых, надо учитывать возросший уровень подготовки соперников, во-вторых, что еще важнее, в 1999 году я был чемпионом мира и находился на подъеме.
– Кажется, вы очень тяжело входили в этот турнир, а потом разыгрались и начали выигрывать партию за партией. Что помогло вам собраться?

– На самом деле я играл неплохо с самого начала: в первом туре выиграл хорошую, но немного нервную партию у Бареева. Мне трудно судить, но, на мой взгляд, качество игры в партии с Бареевым ничем не отличалось, скажем, от партии с Дреевым. Мне кажется, соперники почувствовали, что я в порядке, и стали меня бояться! Просто поначалу «не складывалось».
Единственная партия, которая стоит особняком, – с Мотылевым: в какой-то момент я мысленно уже записал себе очко в таблицу, сидел и удивлялся, почему партия продолжается. На шестом часу вообще сложно играть. Сегодня подготовка к партии занимает много времени (реально – не меньше трех-четырех часов). А 10-часовой рабочий день – это довольно напряженный график, выходит за рамки всех «санитарных норм». Поэтому в какой-то момент я просто отключился. Считал, что белые выигрывают там как угодно. В оценке позиции, как оказалось, я был прав, но недооценил конкретных защитительных ресурсов противника.
Дальше – партия с Епишиным. Он играл очень крепко и хорошо. Получилась ничья…
– Ключевой стала партия с Дреевым?
– Действительно, не выиграй я эту партию, неизвестно, как сложился бы для меня турнир. Он применил сильную новинку, но не пошел на принципиальный вариант, связанный с длинной рокировкой (белые там точно не проигрывают, но за ничью надо бороться именно им), а перешел в эндшпиль. И тут, как и в партии с Мотылевым, мне удалось переиграть соперника: определенно, я лучше понимал проблемы данного эндшпиля – и в итоге победил.

– А на следующий день едва не проиграли Цешковскому…
– Встреча с ним получилась очень неровной, напряженной. Я сделал несколько импульсивных ходов и поставил партию на грань поражения. Единственной моей надеждой было то, что у белых имелось слишком много возможностей, – легко ошибиться. Цешковский в итоге и ошибся! Но ошибался в этой партии, причем достаточно грубо, и я…
Не лучшим образом реализовывал я и перевес, полученный в партии со Свидлером. Пожалуй, единственной «чистой» на этом отрезке была встреча с Тимофеевым, хотя и в ней я мог бы придраться к своей игре. Имел ясный перевес, но подвыпустил соперника.
– Что скажете о партии с вашим главным конкурентом – Грищуком?
– Психологически мне было очень сложно играть в последнем туре. По ходу турнира настраивал себя на то, что перед этой партией мой отрыв будет составлять пол-очка или очко. При таком раскладе Грищук, скорее всего, уже обеспечил бы себе второе место и смог бы смело идти ва-банк. На этот случай у меня были некоторые дебютные задумки, но, когда спортивная ситуация изменилась и не вынуждала играть в острые шахматы, решил, что все равно надо играть «Найдорфа» – дебют, который играю всю жизнь. Единственно, долго колебался, какую схему сыграть: черными я применяю практически все системы, все хотелось проверить!
Так что до партии толком так и не решил, что играть! Сыграл 6…Ng4 в ответ на 6.Be3, а вместо 10…е6 мог попробовать и 10…е5. При таком широком выборе лучше сыграть целый блицматч. Было большое желание проверить какие-то нюансы, однако Грищук очень тонко чувствует позицию, и он поставил меня перед серьезными проблемами. Надо сразу сказать: то, что делали черные, – это не жесткая игра, существуют гораздо более жесткие схемы, которые я применил бы, будь в этом такая необходимость. Просто хотелось поиграть в шахматы, получить удовольствие. Завоевав накануне титул, играть было невероятно тяжело. Настраиваешься, что это – решающая партия, а организм дает команду: всё, турнир завершен. Я еще во время партии с Морозевичем (когда Грищук уже проиграл) пытался абстрагироваться от того, что чемпионат уже выигран, но это ощущение никуда не скинуть.
– Так в чем же секрет вашего успеха?

– Я ошибался меньше, чем мои соперники. Повторюсь: обстановка была очень нервной, каждый хотел выложиться, и все допускали ошибки. Много ошибок. Я же, за исключением партии с Цешковским, решающих ошибок не допускал (хотя партия с Грищуком тоже складывалась для меня нелегко). В целом я сделал большое количество хороших ходов. При всей специфичности турнира, я очень ровно играл все стадии партии.
– После встречи с Морозевичем, обеспечив себе победу в чемпионате, вы сказали фразу: «Мне теперь не о чем мечтать». Что вы имели в виду?
– В какой-то момент я понял, что действительно, кроме звания чемпиона России, мечтать мне больше не о чем. Это был последний титул, которого не было в моей копилке. Чемпионом мира и чемпионом СССР я был, олимпиады и командные чемпионаты Европы в составе сборных СССР и России выигрывал… Что дальше? Сейчас я достаточно спокойно смотрю на развитие событий в шахматном мире. Если в будущем у меня будет возможность сыграть матч за звание чемпиона ФИДЕ с Касымжановым, а потом объединительный матч, – сыграю. Нет – значит, нет… Я уже давно стал относиться к этому философски. Просто понял: какая-то очередная победа ничего нового к моей биографии уже не прибавит.
– Ананд, отвечая на аналогичный вопрос, тоже сказал: «Меня моя жизнь устраивает!»
– Ананд, в отличие от меня, никогда не был чемпионом мира! Полноценным чемпионом.

– Вы были вторым по возрасту участником чемпионата. Не играй Цешковский – были бы первым. Что вы чувствуете, играя с шахматистами, которые родились после того, как вы стали чемпионом мира? В чем находите мотивацию, и как вам удается в 40 с лишним лет садиться за доску и доказывать, доказывать, доказывать?
– В этом плане очень помогла… гостиница «Россия». Двадцать лет назад я каждый день заходил сюда, имея счет «–5» в первом матче с Карповым. Сейчас я набрал «+5» – как говорится, «угол падения равен углу отражения». Во многом проведение чемпионата страны именно в этом помещении послужило своего рода мотивацией, помогло собраться…
– Номер у вас, часом, был не тот же?
– Нет, номер был другой. В тот раз я жил повыше, хотя «северный» вход – тот же.
…На самом деле шахматы – это способ самопознания. Пока мне интересно, пока переживаю за то, что делаю, всегда есть мотивация. Это даже не вопрос, сколько лет моим соперникам (хотя иногда это начинает меня смущать)… Я продолжаю переживать за то, что происходит на доске. Пока это происходит – мне интересно!
Шахматы постоянно меняются, предъявляют какие-то новые требования к тебе. Разрастаются дебютные базы… Сейчас порой готовишься к партии: смотришь – в 2000 году ничего такого не было. В 2000-м! Что уж говорить о 85-м! А потом начинаешь вспоминать (здесь, в гостинице «Россия», меня настигает ностальгия, никуда не денешься), как 20 лет назад готовились к партиям и думали: какая же у нас «продвинутая» подготовка, никто, кроме нас с Карповым, этого не знает! Чтобы решать сегодняшние проблемы, недостаточен даже уровень моей подготовки к матчу с Крамником 2000 года! Шахматы двигаются вперед, и пока я могу что-то для этого делать, чувствую себя достаточно хорошо.
– А вы сами меняетесь?
– Конечно, меняюсь.
– Меняетесь как шахматист?
– Естественно, с возрастом той энергии, как в молодости, у меня уже нет. Но мне пока хватает. Впрочем, нехватку энергии можно чем-то компенсировать. Может быть, лучшим пониманием, большей цепкостью. Но опять-таки, главное – чтобы была внутренняя мотивация, желание сделать что-то интересное. Пока эта внутренняя мотивация есть – всё в порядке.
– Могли бы указать два-три ваших лучших решения в этом турнире?
– Очень важным моментом считаю свое решение в партии с Бареевым, когда в цейтноте отказался от повторения ходов, сыграв 33.с5!

Думаю, очень сильный план в дебюте я нашел в партии с Тимофеевым – 10…Nd7 и 11…а4!

Очень важным представляется мне ход 28…Kd7! в партии с Грищуком: король уходит из опасной зоны!

Кстати, очень хорошо провел первую, цейтнотную часть партии с Мотылевым: где-то с 35-го до 50-го хода. Объективно эндшпиль был несколько хуже для белых. Но мне удалось переиграть соперника. Позиция была несбалансированная, но я очень удачно провел план, начиная с 35.g4!

И вплоть до 54.Rc6? (выигрывало 54.Rh5 – с линейныс матом черному королю) я играл очень хорошо.

Может быть, это вообще самый цельный «кусок», проведенный мной в чемпионате…
– Кто из соперников произвел на вас наибольшее впечатление?
– Грищук играл очень уверенно. К несчастью для него, в партии с Коротылевым он несколько переоценил свою позицию и «перегнул палку». В целом неплохо играли Мотылев с Тимофеевым. Считаю, это первенство России возродило традиции советских чемпионатов, когда молодые, не очень еще известные на Западе шахматисты (хотя сейчас всё это достаточно условно: выехать на западный турнир теперь не составляет никакого труда) завоевывают себе авторитет в поединках с сильнейшими. Было видно, что оба «росли» по ходу турнира. Оба прибавили, и прибавят еще.

– А кто разочаровал, наверное, и спрашивать не стоит?
– Конечно, большой неожиданностью стало, что Свидлер и Морозевич сыграли так неудачно. Хотя в последнем туре отметились оба!
– Чем, по-вашему, можно объяснить их результат?
– В ситуации Свидлера можно сослаться на усталость: после Дортмунда и Майнца Петя несколько месяцев помогал Крамнику, затем без всякого перерыва играл на олимпиаде, причем играл хорошо. А еще через две недели – здесь. Что касается Морозевича, то тут несколько иные категории. Одно дело, когда он играет где-нибудь в Биле и обыгрывает Бакро, и совсем другое, когда играет в таком «плотном» турнире, как чемпионат России…
– На ваш взгляд, как сказалось отсутствие Крамника в этом чемпионате?
– Повысилась результативность! Это, на мой взгляд, прямое следствие отказа Крамника. Результативность – 47% (26 партий из 55 закончились победой одной из сторон). Это фантастика! Играй Крамник, шла бы иная борьба…
На самом деле очень сложно прогнозировать, как складывался бы турнир, играй в нем такой «тяжеловес», как Крамник. Ясно одно: всё внимание было бы сконцентрировано на нашем соперничестве. Однако если бы я играл так же, как сейчас, не думаю, что участие Крамника как-то повлияло бы на итоговую расстановку сил. Он не любит играть в турнирах, в которых начинается «гонка», всегда ориентируясь на результат в районе «+2» или «+3». В Линаресе, когда я набираю «+1», этого хватает ему для победы. В этом турнире – не хватило бы!
Посмотрите, здесь никто не приходил делать ничью черным цветом – все играли с полной выкладкой! Если бы Крамник согласился играть, ему по статусу надо было бы бороться за первое место, а к такой борьбе, мне кажется, он в данный момент готов не был.

– Вас радует, что этот турнир проходил с классическим контролем времени?
– Не надо объяснять, что качество партий при классическом контроле гораздо выше. При контроле ФИДЕ после 20–25 ходов вы уже в цейтноте! Я не говорю: контроль времени ФИДЕ – это плохо или хорошо (он динамичней, играть с ним легче), в конце концов есть такое понятие, как веление времени. Но контроль ФИДЕ – это даже не «рапид», а классика, переходящая в… блиц. Здесь нет «промежуточной» стадии, возможности подумать! Люди, которые воспитаны на нормальном семичасовом контроле, не могут перестроиться. Они, как и прежде, ждут добавки времени на «контрольном» 40-м ходу. А никакой добавки нет!
Играешь, играешь и, когда начинается самое интересное, вдруг – блиц! Говорить, что при контроле ФИДЕ можно создавать качественные партии, очень сложно. Мое мнение: классический контроль должен остаться. Пусть и в некоем ограниченном виде. Понятно, что оперу слушают меньше людей, чем джаз или какую-то популярную музыку, но, тем не менее, никто же не закрывает ее! Думаю, что классические шахматы нужны. И очень хорошо, что в России удалось собрать такое первенство. Мне кажется, по количеству интересных идей этот турнир удался: очень много содержательных партий, много творческих замыслов, которых при контроле ФИДЕ просто не увидишь. На это там не хватает времени…
На мой взгляд, именно творческий подход к игре большинства участников во многом роднит этот турнир со знаменитыми чемпионатами Советского Союза!
– Гарри Кимович, вот уже сутки вы носите звание чемпиона России. У вас не возникло желания защищать свой титул через год?

– Увы, в современном шахматном мире «на год вперед» уже никто не думает. Сейчас я не могу вам сказать точно, буду ли я играть матч за звание чемпиона ФИДЕ через полтора месяца! Так что говорить о том, что будет через год, по-моему, абсолютно бессмысленно.
Я точно знаю, что играю в Линаресе. Всё! Больше мне ничего не известно. Все остальные шахматные планы – в тумане. И такая ситуация не только у меня, она такая у всех. Я практически не могу планировать график своих выступлений… Хотел бы думать о том, что через год буду защищать титул чемпиона России, но кроме Линареса у меня пока ничего не значится.
К сожалению, из-за неразберихи со сроками матча с Касымжановым я не смог принять предложение сыграть в Вейк-ан-Зее. Потому что формально на тот же срок был назначен матч за звание чемпиона ФИДЕ. Может получиться так, что этого матча не будет, а я пропущу Вейк-ан-Зее уже третий год подряд. Мне очень хотелось там сыграть, организаторы даже ждали моего ответа до 15 октября, но, как вы понимаете, никакого ответа им дать я не мог.
– Нет ли новой информации о вашем матче? На предстартовой пресс-конференции вы говорили, что все сроки уже вышли. Что-нибудь изменилось по прошествии еще двух недель?
– Нет! Никакой новой информации у меня нет. В ближайшие дни буду узнавать, что происходит на самом деле, но, судя по тому, что пишет в своем письме Макропулос, мои самые худшие опасения подтвердились. Так что пока вопрос о матче остается гипотетическим…

– Если вам сейчас предложат какой-то другой вариант, подумаете?
– Не понимаю вопроса: по правилам я должен играть с чемпионом мира ФИДЕ. Надеюсь, рано или поздно ФИДЕ этот матч организует. В той или иной форме. Если мне предложат какие-то другие идеи с розыгрышем первенства мира, я в принципе открыт для любых предложений. В отличие от многих, в Праге я свою позицию сформулировал и до сих пор на ней стою: все должны начинать с равных исходных позиций! То есть я не буду играть ни в одном соревновании, в котором Крамник будет иметь какое-то изначальное преимущество.
– В случае отмены матча с Касымжановым ваша позиция ясна. А каким в этом случае вы видите будущее ФИДЕ?
– Ничего не знаю о ФИДЕ! Пусть она сама разбирается с этим матчем. Знаю одно: она имеет обязательства, которые должна реализовывать! Я написал письмо конгрессу ФИДЕ, указав на то, что существовал реальный потенциальный организатор матча Касымжанов – Каспаров (имею в виду предложение турецкой федерации). Однако конгресс отказался рассматривать этот вопрос. Так что пусть эти люди теперь сами решают этот вопрос...
Неприятно, что всё происходит именно так. Считаю, у этой организации есть определенный потенциал. Спортивные традиции таковы, что без международной организации сложно что-то сделать (знаю об этом не понаслышке), и, мне кажется, ФИДЕ все равно должна будет проявить политическую волю и решить, как организовывать не только мой матч с Касымжановым, но вообще систему розыгрыша звания чемпиона мира. И если руководство ФИДЕ это сделать не сможет, то это будет только проблема руководства ФИДЕ.
Не хотел бы делать каких-то окончательных выводов. Давайте дождемся разрешения этой ситуации: президент ФИДЕ взял на себя ясные обязательства – он их обязан выполнять!
– Еще один вопрос к шахматной общественности. Чем объяснить то, что она так трусливо молчит и прячется в связи с ситуацией с Бобби Фишером?
– А разве шахматный мир прячется только от этой проблемы? Нежелание участвовать в обсуждении каких-то проблем очень характерно для шахматной общественности в целом.

Хотя в данном случае не совсем ясно представляю, что конкретно шахматный мир или та же ФИДЕ может сделать? Я написал статью по этому поводу. Очень грустная ситуация, на самом деле история Фишера – это трагедия шахмат. Такой нереализованный потенциал!
Мне бы очень не хотелось, чтобы эта история подействовала негативно на шахматы: они и так переживают не лучший период своей истории. Всё это создает дополнительное давление (кто и в чем виноват?), оказывает негативное воздействие на образ шахмат.
– От Фишера – к фишеровским шахматам. Теория сейчас развивается ураганными темпами. Считаете, в такой ситуации у «random-960» есть будущее?
– Не знаю. Слышал, недавно в Германии обсуждалась идея: надо играть не все 960 возможных позиций, а сократить их число до 20–30, определять позицию на год и играть ее. На следующий год – другую. Действительно, из 960 позиций 95% откровенно режут глаз. Оставшиеся в большей степени соответствуют нашим представлениям о «геометрии шахмат».
Если бы реализовалась такая идея, это имело бы смысл. Скажем, за неделю перед турниром объявлять: будем играть такую-то позицию. Вы получаете какое-то время на подготовку. Серьезно вы не подготовитесь, но в этом случае новинки будут появляться не на первом, а на четвертом-пятом ходах. Но чтобы провести это решение, требуются «политическая» воля и другая обстановка в шахматах. Сегодня у нас такой раздрай, что говорить о каких-то кардинальных изменениях, которые могут произойти в шахматах, было бы слишком поспешным.
– В вашем ответе прозвучал скорее рецепт: как спасти фишеровские шахматы!
– Это не вопрос спасения или пропаганды «шахмат Фишера» – это требование времени. Объем дебютной теории достиг угрожающих размеров и заставляет искать какие-то способы избежать давления бесконечной дебютной базы, уже сейчас содержащей несколько миллионов партий. Мне кажется, это одно из возможных решений. Я просто слышал об этом обсуждении, а также о том, что реакция шахматистов, как это ни странно, была в основном негативной. Хотя, с моей точки зрения, это вполне возможно. Целый год играть какую-то одну позицию (например, поставить ее на каком-нибудь сервере типа ICC и запускать турниры).
Понятно, что через год вся эта «теория» будет никому не нужна: переставь одну фигуру – и всё кардинально изменится. Но исключать элемент минимальной подготовки – это совершенно немыслимо. Шахматы в таком случае превращаются в довольно странное зрелище.

– Как бы прокомментировали неудачу сборной России на олимпиаде? Считаете, у нас есть молодые таланты, соизмеримые с украинцами Волокитиным, Карякиным?
– А почему вы задаете этот вопрос мне? У нас есть Тренерский совет, есть тренер сборной. Они и формировали сборную России на олимпиаду. А насчет молодых… у нас есть Мотылев, Тимофеев. Думаю, сборная России сегодня все равно в состоянии сразиться на 10 досках со сборной мира! Скорей всего, мы уже где-то будем уступать. Но если я и Крамник будем играть лучше, чем два года назад на «Матче нового века», ситуация все равно неясная.
Пока Россия – объективно ведущая шахматная страна мира. Другое дело, что Украина имеет много молодых шахматистов, и в какой-то степени олимпиада в Кальвии была «зеркалом» олимпиады 1978 года в Буэнос-Айресе. На ней сборная СССР тоже играла без двух ведущих шахматистов – Карпова и Таля. А у сборной Венгрии был умудренный опытом Портиш, а также молодые и амбициозные Рибли, Сакс и Адорьян. Сейчас за Украину играл Иванчук. И перед олимпиадой я считал: если он разыграется, то эта команда может быть крайне опасной. Потому что в ней по определению много «забойщиков».
– А будет ли на следующей олимпиаде в Турине играть «забойщик» Каспаров?
– Могу точно сказать: играть в Турине я буду. А как сложится – посмотрим…
– Коли уж зашел разговор об Украине, хочется спросить: следили ли вы за выборами в этой стране и как относитесь к происходящим событиям?
– Безусловно, следил! Мне кажется, можно только порадоваться за украинский народ, который в отличие от россиян не стерпел грубейшей фальсификации. Думаю, что при любом развитии событий Ющенко будет президентом Украины! Будут ли это перевыборы президента, или решение примет Конституционный суд, но… «среднеазиатские явки» советских времен, когда голосовало под 97% избирателей, больше не пройдут. Украина сделала сознательный выбор. Кажется показательным, что за Ющенко в подавляющем большинстве проголосовал Киев – столица. Поэтому, мне кажется, эта страна движется в правильном направлении!
– Не думаете, что всё это может, в конце концов, привести к распаду Украины?
– Не думаю. «Распад Украины» – типичная российская пропагандистская выдумка. В любом обществе есть элемент деления. Но делится оно не по географическому признаку: Запад – Восток (Киев – это не западная Украина!), а на молодежь, более образованную часть населения (пассионарную часть общества, которая двигает любую нацию вперед) и остальных.
Именно эта часть населения в большинстве своем поддерживает Ющенко. Нынешние события на Украине сильно отличаются от того, например, что было год назад в Грузии. Если абстрагироваться от мифов о «заговорах», которые распространяются у нас, можно констатировать факт – это народный протест! Как это ни покажется странным в России, но люди не терпят фальсификации! Они проголосовали и хотят, чтобы было так, как они проголосовали.

Последние турниры

Чемпионат России
СуперФинал

Крамник - Fritz

Мемориал Таля

Топалов - Крамник

Томск. Высшая лига

Майнц

Россия - Китай

Все материалы
ChessPro

Гарри КАСПАРОВ:
«Мне теперь не о чем мечтать»