ChessPro

Как правило, шахматисты делятся на две категории: тех, кто еще хочет стать чемпионом мира, и тех, которые с этой мечтой уже расстались. Обычно чем моложе игрок, тем больше у него амбиций и ожиданий: если он талантлив и смел, то уже успел приглянуться Фортуне, но еще не почувствовал на себе тяжелых ударов судьбы…

Двенадцатилетний Сережа Карякин, за пару месяцев до этого ставший самым юным в истории шахмат гроссмейстером, через несколько минут после победы над Шировым в Бенидорме сказал испанскому журналисту, что не просто станет чемпионом мира, а выиграет это звание к 16 годам! То есть побьет «вечный» рекорд Пономарева, который выиграл фидевский «нокаут» в 18 лет. При этом украинец не тыкал пальцем в небо. Уж кому-кому, а Карякину не понаслышке было известно, что это такое битва за корону, – он был одним из официальных помощников Руслана на его победном матче против Василия Михайловича.
Тогда, в морозной Москве 2001-го, скромного маленького Сережу полушутя-полусерьезно представляли публике как эксперта по тактике и… будущую надежду украинских шахмат. В ответ на вопросы заинтригованных журналистов Карякин только мило улыбался, предоставляя старшим отвечать за себя. Но уже тогда в нем чувствовалась большая внутренняя сила, позволявшая ему ровно, без всякого пиетета глядеть и на Пономарева, и на Иванчука!
Чувствовал ли он тогда, что когда-нибудь займет их место? Вопрос, думаю, излишний. Тем более что на волне всеобщего интереса к ученикам Краматорской шахматной школы, одним из которых Сережа, разумеется, был, он получил столько приглашений, сколько не видывал ни один игрок в его возрасте. Причем Карякин не только получал авансы, но и оправдывал их!
Сергей показывал не по годам зрелую игру. Зимой 2002-го в Бенидорме, как уже говорилось, победил Широва и едва не оставил за спиной всех остальных – Карпова, Пономарева и Полгар. Весной 2003-го в Бриссаго (там же, где играли Крамник с Леко) разбил в матче Костенюк, затем отметился в Гастингсе, Памплоне, турнире «В» Вейк-ан-Зее и стал членом команды мадам Оже, а в Дортмунде-2004, пусть и не прошел дальше группового турнира, выиграл партию у классического чемпиона мира! Наконец, главный триумф ждал Карякина на олимпиаде в Кальвии, где украинец на 6-й доске показал абсолютно лучший результат Турнира наций, в какой-то мере повторив подвиги Крамника, Пономарева и Грищука…
В этот момент появилось ощущение, что Карякин, который за последние три года невероятно вытянулся, оставшись при этом всё таким же юным и жизнерадостным, «созрел» для больших свершений. И после ушата холодной воды в странном матче с Накамурой Сережа становится вторым вслед за неудержимым Гельфандом в Памплоне, а затем… Что тут рассказывать, вы сами всё видели – выигрывает невероятную по напряжению гонку с Мамедьяровым во втором турнире Вейк-ан-Зее. Это ж какой силой воли надо обладать, чтобы, за несколько туров до финиша отставая на очко, вытащить такую безнадегу!
Но удивительнее всего, что, оформив себе пропуск в «высшее общество», Карякин не выглядел хоть сколько-нибудь возбужденным – он просто сделал свою работу. Примерно таким же спокойным, без всякого пафоса получился и наш разговор через пару часов после окончания турнира. Мне-то казалось, что после такой победы Сережа с блеском в глазах начнет делиться впечатлениями, – но нет, он так же скромно, как и четыре года назад в Москве, с легкой, извиняющейся улыбкой на лице излагал свои мысли. Характер, однако!

– Вопрос, который не могу не задать. В шахматном мире не так много людей, которые на публике говорили бы, что хотят стать чемпионом мира. Ты же не только сказал, что хочешь, но даже назвал конкретные сроки. Удачно пошутил?
– Что вы хотите: мне тогда было 12 лет, я только что победил Алексея Широва и… я подумал: «Если в 12 лет могу победить супергроссмейстера, почему бы мне не побеждать чемпионов мира в 16?» А насчет того, сбыточная моя мечта или нет, не знаю – сейчас такие проблемы с чемпионатом, что шансов побороться за титул не имеют и более достойные.
– А как ты оцениваешь темпы своего роста? Когда-то ты был самым юным гроссмейстером мира, а теперь в 15 лет выигрываешь турнир «B» Вейк-ан-Зее…
– В последнее время я стал показывать хорошие, стабильные результаты: лучший перфоманс на олимпиаде (6,5 из 7), второе место в турнире XVI категории в Памплоне, теперь победа здесь. Думаю, если буду продолжать в том же духе, стану супергроссмейстером.
– Когда?
– Хотелось бы поскорее, но конкретных сроков на этот раз называть не буду. Сейчас я в какой-то степени предоставлен самому себе, так что не знаю, как у меня пойдет…
– Ты считаешь себя выпускником Краматорской школы шахматных гениев?
– Сложно сказать. Я переехал в Краматорск, когда мне было уже 10 лет, играть же начал в пять с половиной, так что без малого пять лет занимался сам в Симферополе. Не хочу «открещиваться» от Краматорска – когда вернулся домой, понял, какую пользу получил: я много времени занимался там с профессиональными тренерами, практически жил одними шахматами. Но… несмотря на то что провел там несколько лет, выпускником Краматорской шахматной школы себя не считаю.
– На твой взгляд, есть ли какой-то особый стиль, который прививался ученикам в Краматорске. Например, есть что-то общее между тобой и Русланом?
– Кстати, Пономарев – стопроцентный воспитанник Краматорской школы, там он полностью сформировался как шахматист. А общее между нами? Не думаю. Каждый игрок индивидуален.
– Как бы мог сформулировать черты своей шахматной индивидуальности?
– Когда я был секундантом у Пономарева на матче с Иванчуком, Руслан в шутку или всерьез называл меня «тренером по тактике». Возможно, он до сих пор считает, что у меня ярко выраженный тактический стиль игры, хотя на самом деле большинство партий я выигрываю позиционно. Тактик, стратег – в шахматах сейчас нет столь жесткого разделения, каждый, кто хочет достичь серьезных успехов, сегодня должен быть универсалом, уметь всё.
– У тебя был когда-нибудь шахматный кумир?
– Когда только начал играть, мне очень нравились партии Таля, то, как он жертвовал. Но через год-два, после того как я понял, что шахматы – это не только жертвы, стали нравиться более позиционные игроки. Список довольно длинный…
– Извини, такое чувство, что, как только ты попал в Краматорск, из тебя решили сделать самого юного гроссмейстера мира и «натаскивали» на конкретные турниры, соперников…
– Специально ради того, чтобы стать гроссмейстером, я не занимался. Звание гроссмейстера – это всего лишь один из плацдармов на пути к реальной цели. Как я уже говорил, моя мечта – стать супергроссмейстером. То, что установил рекорд, скорее порадовало моих тренеров и людей из Краматорска, чем меня, – я не придавал этому такого большого значения.
– Не хочешь ли сказать, что тебе было все равно?
– Безусловно, это было важно. Но когда сделал это, толком даже не понял, что произошло. Только несколько месяцев спустя мы осознали, что совершили маленький подвиг и какое это может иметь значение для моей дальнейшей шахматной карьеры.
– Чувствовал в тот момент, что реально играешь в силу гроссмейстера?
– Нет, в силу хорошего гроссмейстера я тогда еще не играл. Это было «достижение цели».
– Твое попадание в команду Пономарева – это тоже своего рода «рекламный ход»?

Карякин вернулся и выиграл!
Мамедьярову досталась роль наблюдателя...

– Нет, это произошло совершенно случайно… До матча Пономарева с Иванчуком я с Русланом никогда вместе не работал. Тут целая история. После того как Руслан дошел до финала в нокаут-чемпионате, он вместе со своим тренером Комаровым на несколько дней заехал в Краматорск. Отметили его достижение, а потом Дмитрий предложил мне: «Пойдем поиграем в блиц!» Пошли, сыграли – я выиграл то ли 9:3, то ли 11:3. Комаров удивился и говорит Пономареву: «Руслан, садись теперь ты!» Выиграл и у него… После чего Комаров заключил: «Ну, Руслан, теперь ты просто обязан взять его секундантом на матч с Иванчуком!»
– Считаешь, что действительно чем-то реально помог Пономареву?
– Трудно судить. Я тогда был достаточно маленьким, но старался, помогал, чем мог…
– Та победа Руслана добавила тебе оптимизма, веры в свои силы?
– Да, очень! Руслан установил рекорд, став самым молодым чемпионом мира в истории шахмат, а я – став самым юным секундантом чемпиона. Но я хорошо понимал, что всё это – попутные цели, хотя и приносят столько приятных эмоций… Надо самому становиться чемпионом мира, а потому, как бы я ни радовался за Пономарева, он – мой будущий соперник.
– Нет ли здесь какого-то совпадения, что примерно через полгода после совместной работы с Пономаревым ты решил вернуться в Симферополь?
– Нет, эти события никак не связаны. Я бы, наверное, и дальше оставался в Краматорске – меня всё устраивало, но… умер Михаил Никитич Пономарев, в школу пришло другое руководство, с которым мне не удалось найти общего языка. Оставаться там дольше не имело большого смысла: всё начало разваливаться – уехали домой многие тренеры, ребята, с которыми вместе занимался. Тот же Пономарев уехал… Осталась, кажется, одна Катя Лагно.
– Не боялся, что будешь предоставлен самому себе, что никому до тебя не будет дела?
– Конечно, было страшно… В Краматорске были хорошие спонсоры, ни о чем не надо было думать – играй, занимайся. Оказавшись в Симферополе, я опасался, что не смогу заработать денег на тренера, на поездки. Но сейчас к этому уже привык. Всё нормально.
– То есть тебе сейчас никто не помогает?
– Нет, никто. Живу на шахматные заработки. Пока хватает, а дальше – посмотрим.
– А когда тебя – секунданта чемпиона мира и самого юного гроссмейстера мира стали приглашать в сильные турниры, не было опасения, что приедешь туда и не наберешь ни одного очка, как время от времени случалось с молодыми талантами?
– Такого ощущения не было. Пусть я был маленький и неопытный, но кое-что делать уже умел – в конце концов, гроссмейстера просто так тоже не дадут. Кстати, первым турниром по классическим шахматам, в который меня пригласили, был Вейк-ан-Зее «В» – в 2003 году. Он был на одну или две категории слабее нынешнего. Сыграл тогда неважно – набрал «плюс раз» и, помню, еще подумал: есть стимул работать, усиливаться. Мелькнула мысль: «Я еще вернусь сюда и выиграю!» И, считай, выполнил то обещание: вернулся и выиграл!
– Бывали случаи в твоей жизни, когда отдельным выступлением, какой-то партией менял отношение людей к себе? Когда тебя стали считать серьезным шахматистом?
– Первый такой случай произошел, когда я в день своего семилетия выполнил первый разряд. А второй – когда в девять лет выиграл чемпионат Европы «до 10»: проиграл первую партию, а затем выиграл восемь подряд (самое интересное, что если бы я набрал хоть на пол-очка меньше, чемпионом стал бы другой). Если говорить о взрослых шахматах, то, безусловно, начали уважать, считаться со мной, когда я выполнил гроссмейстерскую норму.
– Лично мне казалось, что формула «Карякин – это серьезно» возникла после Бенидорма, когда ты едва не обыграл в быстрые шахматы всю элиту!
– Хороший был турнир! Именно там я в первом же туре выиграл у Широва и дал то интервью, в котором сказал, что собираюсь в 16 лет стать чемпионом мира… Тот турнир подарил очень много положительных эмоций и, наверное, запомнится на всю жизнь.
– Не было отчаянья, когда в последнем туре проиграл не самому сильному из испанцев и лишил себя выхода в финал, где мог встретиться с Полгар или Пономаревым?
– Было, конечно, страшно обидно, но после этого я еще раз понял: есть к чему стремиться!
– Как-то прочитал у Никитина, что он составил для юного Каспарова «график успехов». А ты для себя никогда не чертил подобной кривой, не сверялся: соответствуют ли твой рейтинг, сила игры тому, что «должен» был достичь в этом возрасте?
– Никакого «графика» у меня нет, но, если судить по рейтингу, мне пока далеко до 2800. Текущий где-то в районе 2625… Но я собираюсь усиливаться, повышать свой Эло.
– Смотрю, тебе, несмотря на довольно сильных соперников, удалось избежать серьезных срывов. Твой худший результат – дележ последнего места в Памплоне-2003…
– Да, серьезных срывов у меня не было, хотя короткие ничьи, даже если игра не идет, стараюсь не делать. Зачем? Полученный опыт гораздо важнее лишних очков!
– Твоя первая и совершенно необъяснимая неудача случилась в матче с Накамурой. Мог бы объяснить, что происходило в том матче?!
– Честно говоря, сам такого не ожидал! Возможно, не успел толком акклиматизироваться. Ведь только прилетел, уже на следующий день партия. Разница во времени – восемь часов, когда садились за доску, в Киеве уже полночь. Проиграл первые две партии, а когда немного пришел в себя, играть было тяжело – пришлось отыгрываться. На самом деле меня выбила из колеи 4-я партия: получил выигранную позицию, было полно времени – выиграй, и счет стал бы 2:2, а впереди еще две партии! Получилась же ничья, и я опустил руки…
– Со стороны создавалось странное впечатление: ты играешь в нормальные, человеческие шахматы, а твой соперник вытворяет черт знает что. Не было у тебя желания наказать его за такую компьютерную, искусственную игру?
– Такое желание было. Почти в каждой партии я имел выигранную или близкую к выигранной позицию – и всякий раз играл только на победу. Возможно, стоило быть более практичным: сделать одну-другую ничью, стабилизироваться. Но меня уже было не остановить.

Победа! Сережа с мамой и Данаиловвым

– А ты вообще практичный или, скорее, человек настроения?
– Как только я проиграл этот матч, понял, что надо быть более практичным. В Памплоне уже играл очень солидно: пять ничьих и две победы. В Вейк-ан-Зее тоже до самого последнего момента держался, не проигрывал, но все-таки нашел своего человека – Нильсена.
– Если судить хотя бы по этому турниру, силы воли тебе не занимать!
– Мне частенько приходилось выкручиваться из трудных ситуаций, так что опыт имелся. Не раз доводилось выигрывать «по заказу» одну и даже больше партий. Например, играл блицматч с Азмайпарашвили, и надо было выигрывать две последних – выиграл. Или с Топаловым в Лионе (это уже быстрые шахматы): при 0:2 в матче из четырех партий выиграл третью, и Веселину пришлось напрячься, подбирать дебют под меня в четвертой…
– Что тебя лучше воспитывает как шахматиста, бойца – победы или неудачи?
– Наверное, больше помогают победы – они придают уверенности в своих силах, поднимают эмоциональный фон. Скажу так: проигрыш Накамуре мало что дал мне. А после такой победы, как здесь, я чувствую мощный подъем. Хочется продолжать в том же духе.
– Никогда не было столь сильного разочарования, что ты хотел бросить шахматы?
– Когда проигрываешь какую-нибудь обидную партию, иногда случается. Нет, поражение от Нильсена я еще как-то перенес, но когда шел на последнюю партию, подумал: если сегодня проиграю, то… Нет, не брошу шахматы – до этого, думаю, не дойдет. Даже если меня постигнет какое-то серьезное разочарование, пройдет время и всё придет в норму.
– Твоя жизнь складывается так, как тебе хочется?
– В общем и целом да, а как будет дальше – посмотрим.
– Тогда, если позволишь, закончу тем, с чего начали: чувствуешь ли ты в себе желание и силы бороться и завоевать звание чемпиона мира? Пусть не в 16 лет…
– Сегодня я стал более практичным (скорее даже – прагматичным), чем в 12 лет, и поэтому отвечу так: главное – это стать чемпионом мира, а когда это произойдет, не так уж важно.

Последние турниры

Чемпионат России
СуперФинал

Крамник - Fritz

Мемориал Таля

Топалов - Крамник

Томск. Высшая лига

Майнц

Россия - Китай

Все материалы
ChessPro

Сергей КАРЯКИН:
«Главное – стать чемпионом мира. Когда – не важно!»

Карякин вернулся и выиграл!
Мамедьярову досталась роль наблюдателя...

Победа! Сережа с мамой и Данаиловвым