Одними из самых замечательных полукурортных мероприятий у советских профессионалов считались матчи СССР– Югославия. Особенно ценился выезд в Югославию, и не столько по некоторым материальным плюсам, сколько потому, что все наши восхищались тамошней атмосферой обожания шахмат.
Тигран Петросян говорил даже, что не променял бы обычную поездку в Югославию на самый хлебный западный турнир. А как обожали «юги» Мишу Таля! Причем это была всенародная любовь, особенно в Черногории. Каждую жертву Таля считали проявлением божьей искры, и зал разражался неистовыми аплодисментами. Зрительский интерес на турнирах в Югославии был даже выше, чем в СССР, учитывая более широкое освещение шахмат в местной прессе. Главная газета страны, белградская «Политика» каждый понедельник отводила шахматам целую страницу.
А шахматные корреспонденты имели статус национальных шахматных звезд, как Брана Ракич из «Политика-Экспресс», Драган Ексимович из «Политики» и Божидар Кажич, бывший еще и известным судьей и функционером. У нас такими были Давид Бронштейн в «Известиях», Алексей Суэтин в «Правде», Сало Флор в «Огоньке» и Виктор Васильев в «Советском спорте». Их статьи и корреспонденции ждали! Читатели каждой газеты любили своих журналистов. И ценили, и доверяли их мнениям.
Все наши корифеи знали сербский язык. Смыслов, Таль и Тайманов общались с Фишером на сербском. Других иностранных языков наше старшее поколение не знало – лишь Юрий Львович Авербах говорил по-английски. Геллер мне это объяснял тем, что лучших советских гроссмейстеров всегда принимали на высоком уровне – с лимузинами и переводчиками. Иностранные языки были нужны нашим великим, как зайцу стоп-сигнал. Имелись и выдающиеся примеры типа Эдуарда Гуфельда – по приезде в Югославию он начинал говорить по-украински, считая это сербским! Ну, Эдик был больше по матчасти, это был бизнесмен номер 1 в советских шахматах. Он знал в Югославии все фабрики по пошиву дубленок и кожаных изделий и во время поездок советских шахматистов на Балканы возил гроссмейстеров и их жен чаще всего на самую большую из них, в Нови-Саде. Все оставались довольны – и одублененные, одетые в кожаные пиджаки и плащи гроссмейстеры с женами, и фабрика с бизнесом, и Эдик со своими 10% от закупок.
Перед матчами нам устраивали великолепные сборы, самый лучший был в 1976 году. Я на матч в итоге не поехал, но 10 дней сбора с Давидом Ионовичем превратились в незабываемое воспоминание. Но это отдельная история, расскажу в другой раз!
Львов, 1962
Первый матч СССР – Югославия нам довелось увидеть во Львове в 1962 году. Для нас – маленьких Белявского, Романишина, Литинской и меня – это было первое широкое окно в мир больших шахмат. С 1961 года Львов неожиданно начал превращаться в крупный шахматный центр: стал супергроссмейстером Леонид Штейн, провели два международных юношеских турнира 1961 и 1963 годов (играли Савон, Тукмаков, Адорьян, Янса, Ковачевич и другие будущие гроссы) и турнир девушек 1967 г.
Играли в замечательном зале Технического университета, с картинами и фресками великого польского художника Яна Матейко. Жили участники в гостинице «Интурист» (ныне и до Совдепии – «Жорж», там, кстати, останавливались Ласкер, Алехин, Рубинштейн, Шпильман и Тартаковер, а в новое время – Таль, Болеславский, Корчной, Флор, Карпов; пора табличку вешать – «заслуженная шахматная гостиница»). Борьба в матче была довольно напряженной, играли звезды Глигорич, Ивков, Матанович, Штейн, Полугаевский, Холмов, Бронштейн, Тайманов – гроссмейстеры, входившие в десятку-двадцатку мировых шахмат.
Была сыграна бесподобная партия Глигорич – Штейн, напоминающая бессмертную Лабурдоннэ – МакДоннель. Да и пара других до сих пор не теряет своего учебного значения.
пятница, 18.04.2025
