Все соображения про театр - более-менее мимо, соображение Салюки - более-менее в цель.
Но в цитате речь идет о концертах Юрского. Я как-то очень давно рассказывал (впрочем, уже нет никакой уверенности) про наш поход с женой на концерт Юрского в Зале Чайковского - через кордон конной (!) милиции.
Причем билетов у нас не было, но я был почти уверен, что встречу одного жучка, у которого всегда и на всё билеты были. И точно: в этой сумасшедшей толчее я каким-то чудом наткнулся-таки на этого Борю!
Ленком был театром надежды. Он не был омрачен таганским скепсисом и таганской горечью – он был фейерверком, праздником. Его расцвет, похоже, кончился. Он с самого прихода Захарова, с 1973 года, жил ожиданием перемен, которые начались не с перестройки, а с разрешенного и триумфального спектакля «Юнона и Авось», все стало необратимо 9 июля 1981 года, остальное уже было неминуемо – и закончилось примерно в 1993-м. После этого Ленком увядал, терял звезд, не видел триумфов. Со смертью Горина все было кончено, Захаров практически пропал из виду, фильмов не снимал, высказывался дежурно и без души – и не тем будет помянут.
В семидесятые и восьмидесятые существовали великие театральные коллективы: Ленком Захарова – Шейнциса – Горина, Таганка Любимова – Боровского с великим актерским ансамблем, каждый личность, но вместе – команда; БДТ Товстоногова – Кочергина с великими актерами, Meno Fortas Някрошюса с его женой и сыном – постоянными художниками всех его постановок. Потом все это либо закончилось, либо угасло (относительным исключением был Някрошюс). Театр – такое дело, коллективная утопия, и, чтобы удержать его от распада, чтобы выдающиеся личности могли творить вместе, нужна вера в ненапрасность общего дела. Когда этой веры нет, театр превращается либо в антрепризу, либо в коммунальную квартиру, раздираемую склоками. ... Дракон увел-таки детей, как и заканчивался последний фильм Захарова. Дети имеют свойство вырастать, это правда. Но и Ланцелоты, как видим, имеют обыкновение умирать.
М.Д. В БДТ была уникальная труппа, может быть, как написал Юрский, лучшая в Европе. А было ощущение радости от этого партнерства, от того, что все такие замечательные?
О.Б. Не знаю. В БДТ каждый по отдельности был очень хороший человек. И все были моими друзьями за исключением Ефима Захаровича Копеляна, который был любимым человеком, но стоял выше. Но одновременно с этим в БДТ была такая борьба за место, что она накладывала свой отпечаток. Это не была подлая борьба, никогда не было доносов, Г. А. этого не одобрял. Но все равно атмосфера густой резины, в которую ты попал, существовала. В отличие от Ленкома, где я работал первые три года. Там все помогали друг другу, в БДТ этого не было. Хотя каждому из партнеров я благодарен. Атмосфера бывала очень тяжелая. Когда Гога ставил «Дачников», он придумал неожиданный и замечательный масочный ход, говорил: «Пьеса антиинтеллигентская, поэтому не надо ничего маскировать, она и есть антиинтеллигентская». На дачу приезжают люди, каждый из которых не хочет здесь быть тем, кем он был в городе. Каждый надевает маску: один — сластолюбца, другой — разочарованного писателя, и они существуют в этих масках, уходят от жизни, отдыхают. Я репетировал Басова, роль шла хорошо. Помните, там есть сцена у стога, когда Басов говорит всякие слова о России, рыдает, играя либерала? Все сидят, хохочут, Гога мне подкидывает, сопит, еще и еще раз проходим сцену — успешная репетиция! И вдруг встает Олег Иванович Борисов (видимо, ему не нравилось, что у меня так хорошо идет репетиция) и говорит: «Георгий Александрович, к чему это вы нас призываете? Это противоречит тому, что писал великий пролетарский писатель Алексей Максимович Горький, противоречит тому, чему нас учат… К чему вы зовете зрителя?» Олег сказал это зло, громко, убедительно, при всех. Гога встал, и от ужаса и страха у него выступил пот на верхней губе (когда он волновался, у него потела верхняя губа. Помню, когда на «На дне» приехал М. С. Горбачев, он уже был весь в поту…). Товстоногов объявил перерыв, ушел и не появлялся на репетициях неделю. А потом пришел — и репетиции пошли заурядно, безо всяких масок. И вышел неплохой спектакль, красивый… Вот поэтому когда в передаче «С потолка» я предлагал каждому нашему артисту сделать воспоминания об Олеге Борисове — все категорически отказывались… Вот такова была атмосфера. И Гога это прекрасно понимал, смягчал и направлял в определенное русло. Это его великая заслуга. Я помню, один раз пошел качать права, чтобы мне повысили зарплату. У меня было 28—29 спектаклей в месяц, и я решил сослаться не на качество игры, а на большую занятость. Он говорит: «Знаете, подобный случай был у Немировича с Добронравовым. Добронравов сыграл дядю Ваню, еще что-то — и пришел к Немировичу требовать прибавки жалования. Немирович долго молчал, поглаживая бороду, и Добронравов спросил, о чем он думает. „Я думаю, — сказал Немирович, — когда вас выгнать — сразу сейчас или несколько погодя“. То же самое могу сказать и я вам». На этом мой разговор с Гогой завершился, оклад прибавили месяца через три.
«Для роли Мюллера мне сшили мундир размера на два меньше, чем надо. Воротник врезался в шею, и я всё время из-за этого дергал головой. Лиознова спрашивает: «Что это вы делаете?» Я не хотел, чтобы ругали портного, и отвечаю: «Это моя нервная привычка». Лиознова: «А не сделать ли это нам краской в самых нервных местах?» Захаров говорил потом актерам: «Видите, как можно без слов передать нервное состояние человека».
⠀
Леонид Броневой
Константин Райкин: Я надеюсь, что она все-таки соскучилась по живому театру. Мне, честно говоря, очень надоели эти экранные версии спектаклей. Театр — это живая энергия, и не надо заблуждаться, что можно перенести его на экран. Конечно, когда нечего делать, когда все остановилось, пусть будет хоть так. Но это все равно гербарий, я все время говорю, что невозможно по гербарию судить о живом лесе с его запахами, его энергией, его атмосферой. Театр есть театр, в нем есть первобытность, божественность, пещерность какая-то. Через экран это не передается.
И еще момент. Когда у кого-нибудь что-то не получалось (а такое случалось не более пары раз), то Юрский показывал, как надо играть. Один раз показал, второй... А на третий Наталья Максимовна Тенякова не выдержала: "Ну и что, нам всем повеситься теперь? Вот кто так может еще сыграть, как Юрский?" Для меня это было удивительно. А Сергей Юрьевич Юрский после такого справедливого замечания жены стал на репетициях показывать меньше.
Был такой фильм - Король-Олень
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BB%D1%8C-%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D1%8C_(%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC)
Нечто фантастическое, поразительное. Фантастичность и поразительность его в том, что там главные роли играют 2 гения - Юрский и Яковлев; кроме того - Табаков и Ефремов.
Но смотреть его было совершенно невозможно. Дикая скука. Помню на выходе из кинотеатра на весь зал прозвучала фраза какого-то остроумца:
"Жалостливый фильм! Сорока копеек жалко!" - выразившая общее настроение. Как режиссёр сумел добиться такого - не понимаю.
Мне кажется, я еще в институте начала сознавать, как много я не умею. А со временем это чувство тебя посещает все чаще. Чем больше ты умеешь, тем больше теряешь. Ты начинаешь понимать законы, по которым создается роль, узнаешь формулы, по которым создается спектакль, приобретаешь мастерство, но теряешь наивность. Ты уже знаешь математику своей профессии, может быть, даже высшую математику, но за это платишь потерей первозданности ощущений.
Фаина Георгиевна была вегетарианкой, поэтому все невегетарианское доставалось и тем, кто к ней приходил. Меня она угощала творогом, который делала из кефира. Ей его рекомендовал употреблять доктор. «Ешьте, вы мало едите, — говорила. — Хотите, я вас научу делать творог? Он страшно полезный. Я сама его делаю. Если бы вы знали, как он мне надоел! Не ешьте творог, ешьте нормальную пищу».
Фильм "Кто тебя победил никто" задуман и воплощен как подношение к юбилею великой актрисы. Без малого шестьдесят лет она служит театру, кинематографу и поэзии – этот грандиозный творческий путь и составляет сюжет фильма. Важной его частью является смена времен и даже эпох – война (детство), оттепель (юность), шестидесятые (молодость), застой, перестройка, девяностые и нулевые годы – вот тот фон, которому в фильме уделено значительное место, и потому в нем так много хроники. В финале фильма ее последняя на сегодняшний день главная роль – "Старик и море" Анатолия Васильева. Слова "А кто тебя победил? Никто. Я просто слишком далеко ушел в море" – философское осмысление этой долгой-предолгой дороги человека к воплощению своего предназначения...
Фильм создавался в течение шести лет. На протяжении этого времени Любовь Аркус встречалась с Аллой Демидовой в разных обстоятельствах, собирала редкую хронику советского времени, соответствующую разным настроениям и темам фильма, а также общалась с людьми, знавшими актрису со времен успеха театра на Таганке. Эксклюзив картины – последние прижизненные интервью с критиком Вадимом Гаевским, искусствоведом Майей Туровской и режиссером Кирой Муратовой. Кроме этого, в фильме приняли участие Анатолий Васильев, Теодор Курентзис и Кирилл Серебренников.
Мне всегда казалось, что Муратова в "Настройщике", вольно или невольно, показала не только разницу в духовном состоянии главных героев из разных поколений, но, и, параллельно, несоизмеримый уровень актерского мастерства воплощающих их актеров. (Демидова-Русланова/Литвинова-Делиев)
jenya: Можно подумать, что Демидова его любит и специально выгараживает, или Муратова хотела показать, что этот обманщик - самый обычный человек с самой заурядной внешностью, каких миллион?
И с обычной внешностью, хоть и рыжий, и с обычными ухватками, хоть и комбинатор, и с обычной страстью, хоть и к красотке, и с обычным актерским талантом...
