Интервью

Илья ЛЕВИТОВ: ИМИДЖ ШАХМАТ ЛУЧШЕ, ЧЕМ РЕАЛЬНОСТЬ

В уходящем году в Российской шахматной федерации произошли глобальные перемены: изменился Устав, сменилось руководство. Должность председателя Правления РШФ занял Илья Левитов – молодой, энергичный человек, который искренне любит шахматы и стремится улучшить жизнь шахматистов. На старте нового сезона Илья Владиславович терпеливо ответил на множество вопросов, в том числе и довольно острых, которые волнуют любителей шахмат.

Мария Фоминых.

СТАВКА НА МЕНЕДЖМЕНТ

– Что главное удалось сделать за полгода работы, до чего пока не дошли руки?

– Удалось нормализовать работу. По сути, федерация не работала с февраля. Работала ли она до февраля – это уже другой вопрос, но то, что с февраля она прекратила даже видимость работы – это точно. Это как с заводом: когда он останавливается, то перезапустить его сложнее и дороже, чем изначально запустить. Так и здесь. Все механизмы разрушились: связи с шахматной общественностью, с регионами, с игроками. Неизвестность, которая маячила перед людьми весной, и этот раскол, раздор… Потребовались гигантские усилия, чтобы вернуть все в нормальное русло.

Из того, что не удалось… Времени прошло слишком мало, чтобы оценивать результаты работы. Те задачи, которые перед нами ставились на этот период – они выполнены. В основном, это была задача формирования команды внутри федерации. Мне представлялось это главной проблемой. Потому что в шахматном мире людей, желающих много и постоянно работать, мало. А вне шахматного мира они есть, но не факт, что они хотят работать в шахматах. У нас общественная организация, которая не может предложить менеджерам приличного уровня достойные зарплаты. Поэтому команда формировалась каким-то неведомым способом, но, тем не менее, она получилась очень боеспособной.

– В команду входят люди не из шахматного мира. В связи с этим не возникают специфические проблемы? Все-таки шахматы – достаточно своеобразный мир.

– Очень много говорят о специфике шахмат, но и в ядерной физике тоже есть своя специфика, в любой менеджерской работе есть специфика. Я работал в клиентском бизнесе, каждый новый клиент – это специфика. Нефть – один бизнес, газ – другой, строительство вообще не имеет ничего общего со всем остальным. В шахматах, может быть, чуть более «специфическая» специфика, но хороший менеджер за счет широты образования, понимания, фантазии должен уметь работать в любой области.

– Раньше в федерации работали люди из разных сфер, почему Вы сделали ставку на менеджмент?

– Действительно, я больше ориентировался на менеджеров, но у нас есть Евгений Ильгизович Бареев и Александр Васильевич Ткачев – они из мира шахмат, и без них было бы совсем тяжело: условно говоря, кто-то должен знать, как фигуры расставлять. Но мне кажется, что проблемы, которые стоят перед федерацией, не шахматные, а менеджерские. Надо как-то развивать шахматы.

– Когда пришли в мир шахмат, что Вас, как человека со стороны, больше всего удивило или поразило?

– Я бы не сказал, что меня что-то удивило. Когда попадаешь внутрь, то еще больше поражаешься замкнутости мира шахматистов, нежеланию ни в коем случае вылезать наружу. У нас в скорлупе темно, плохо, голодно, холодно, но мы оттуда не вылезем, потому что снаружи как-то страшно. Я думаю, что в последние годы шахматы в России не развивались должным образом просто потому, что никто не хотел развития.

– Не хотели работники федерации или сами шахматисты?

– И те, и те. Тут было некое единение. Шахматисты вообще, мне кажется, живут своей жизнью, у них турниры, подготовка. Вся задача сводится к тому, чтобы играть в шахматы. Но поныть о своей тяжелой ноше, о своей несчастной судьбе, о бедном несчастном, неоцененном гении – это святое.

ТРЕНИРОВКИ, НЕРВОТРЕПКИ ИЛИ КАМАСУТРА?

– Что же должны делать шахматисты, чтобы развивать шахматы?

– Прежде всего, хорошо играть в шахматы.

– Так они об этом только и пекутся – играют и тренируются. Что еще?

– Должны быть готовы прочитать лекции на гроссмейстерской школе, дать сеанс, заниматься популяризацией шахмат. Если попросишь, то и с этим проблемы нет. Но просто им самим это не надо. Обычно людьми движет какая-то глобальная мотивация: мотивация успеха, мотивация денег, женщина, мама. У кого что. В менеджерском мире, в основном, людьми движет мотивация денег. Расходы всегда растут быстрее доходов, поэтому тебе все время не хватает, и ты пытаешься тянуться – это и есть мотивация. У шахматистов мотивации, мне кажется, нет. Или они ее искусственно убивают. У большинства шахматистов нет огромного желания зарабатывать очень много денег, например, стать миллионером. Нет и мотивации стать публичным человеком.

– Саша Костенюк работает над этим.

– Исключения есть всегда. Костенюк очень цельный человек: она хочет хорошо играть в шахматы и при этом добиться успеха во внешнем мире. Что, думаю, невозможно.

– Почему?

– Профессиональный спортсмен должен бесконечно заниматься своим спортом. С утра встал и начал работать. А если с утра поехал на показ мод, потом на телевидение, потом на кулинарные курсы, то, сколько бы ни было тренеров…

– А как Вы считаете, есть в России такая профессия – шахматистка? Можно ли быть профессиональной шахматисткой, заниматься только шахматами и при этом хорошо зарабатывать?

– Конечно, есть. Простой подсчет показывает, что российские шахматистки зарабатывают неплохие деньги по сравнению с врачами, например. За Олимпиаду заплатили по 25 тысяч долларов, первый приз в Суперфинале был 400 тысяч рублей. Мы помогаем со сборами, министерство дает ставки и т.п. и т.д. Играй хорошо, старайся, работай над шахматами и будешь богатой!

– Раз уж заговорили о женских шахматах. Российские шахматистки в этом году неудачно выступили на первенстве мира. Одна из причин, наверное, в том, что буквально перед самым чемпионатом они выступали в российском Суперфинале. Почему так получилось?

– Случилась полная катастрофа. Но календарь составлялся еще в ноябре-декабре прошлого года. Конечно, после такого Суперфинала, как в этом году, надо месяц лежать, отдыхать. Они просто убивали друг друга в каждом туре, бились до последнего патрона. А когда заканчивались патроны – шли врукопашную. Понятно было, что после этого на чемпионате мира будет трудно.

– Надя Косинцева, несмотря на очень высокий рейтинг, не была допущена в чемпионат мира. Не было возможности получить для нее персональное приглашение?

– А почему она должна была там участвовать? Я очень уважаю Надю, в этом году она получит от федерации грант на миллион рублей. Но почему она должна была участвовать в чемпионате мира?

– Но турчанки тоже попали не из отбора.

– Турнир проходил в Турции, и участие местных шахматисток было обязательством перед спонсорами. Давали два wild card. Надя не отобралась. Если бы турнир проходил у нас, тогда бы она, конечно, играла.

– В отличие от китайской делегации, у России в Хатае не было ни старшего тренера, ни представителя. Складывалось впечатление, что для России чемпионат мира не стал одним из ключевых турниров, или это не так?

– Не надо перекладывать с больной головы на здоровую! Если перейти к конкретике, то ошибки, которые допускали наши ведущие шахматистки на чемпионате, тренер бы не помог исправить. По большому счету, просто детский сад, грубые зевки!

– То есть, тренер роли не играет?

– Может быть, роль тренера велика и они все выходили бы из дебюта с перевесом, но если после этого грубо зеваешь в один ход, то тренер потом только в обморок может упасть. Как периодически случалось на Олимпиаде. Дело тут не в тренере. У Китая работа с женскими шахматами поставлена так, как она должна быть поставлена. Они и с мужчинами так же работают, но чемпиона мира не создать одной только работой, он должен родиться чемпионом. Китайцы вкладывают огромные деньги и ресурсы в шахматистов, но у них даже в первой десятке нет ни одного игрока. Не говоря уже о том, что ни Ван Хао, ни Ван Юэ даже внешне не похожи на претендентов на звание чемпиона мира. Хотя условий для них создают больше, чем, скажем, мы для Саши Грищука. После 2750 решает уже не только подготовка и бесконечные тренеры, но что-то и природа должна дать.

Мне кажется, в женских шахматах легче. Подготовить игрока уровня женской первой десятки намного легче, чем мужской. В Китае это государственная политика, и они тратят на это огромные деньги. У них есть такие возможности, у нас пока нет. Если бы мы могли отправить с каждой шахматисткой тренера, то сделали бы это.

– Ну хотя бы одного, какого-то тренера-руководителя делегации?

– Что от этого толку? Что бы он там сделал, интернет, что ли, починил? В будущем мы постараемся что-то сделать. Но тренер – это не панацея.

– Почему же Костенюк в своем блоге написала: «У них сплошные тренировки, у нас сплошные нервотрепки»?

– А я не знаю, почему у нее нервотрепки. На Олимпиаду с Сашей приехал персональный тренер Чернин – кстати, она была единственным членом сборных, у которой был личный тренер.

Почему она перед чемпионатом мира едет давать кулинарные сеансы вместо того, чтобы сесть и заниматься? Я с большим уважением к ней отношусь, восхищаюсь ее волей и талантом, но ответа на этот вопрос у меня нет. Перед чемпионатом мира надо сидеть и пахать. Точка! А потом уже заниматься кулинарными делами. Наверное, тренер нужен. Но можно еще кооперироваться и заниматься друг с другом. Проще всего ничего не делать и жаловаться, что федерация нам ничего не дает.

– Насколько я поняла, все шахматистки поехали в Турцию за свой счет. И даже чемпионка мира поехала отстаивать корону на свои средства. Так ведь?

– Да, пока такая ситуация.

– Разве это не парадоксально?

– Это может быть парадоксально или не парадоксально. Но в чем проблема? Будешь выигрывать - будешь и зарабатывать. Хорошо играйте, не совершайте детских зевков, выстраивайте свой календарь, больше занимайтесь, не пишите книжек «Шахматная камасутра». Занимайтесь шахматами – хватит ныть! Я был на Олимпиаде с Крамником. У него нет свободного времени. Он спит и занимается шахматами, иногда ест. Он когда гуляет, все равно готовится к партии.

Илья Левитов, Аркадий Дворкович, губернатор ХМАО Наталья Комарова, Владимир Крамник

Федерация сделает все, что можно. Нам выгодно, чтобы они играли хорошо, у нас взаимный интерес. Тренеров и администраторов мы будем отправлять, но системных проблем это не решит.

– У мужчин другой подход к шахматам, наверное?

– Не другой, а профессиональный подход. Спортсмен, который готовится к турниру, должен все свое время посвящать этому.

– Александра Костенюк не раз публично заявляла, что ее доходы от шахмат не превышают расходы, и деньги она, в основном, зарабатывает благодаря рекламе и подобным шоу-проектам. Разве не это одна из причин того, что женщины пишут книжки и участвуют в шоу? Какой уж тут профессионализм, если финалистки Кубка России живут в общежитии…

– Потому что этот турнир никто не хочет брать. И Высшую лигу особо никто не хочет брать. Если бы не Москва, то Суперфинал никто бы не провел.

Есть глобальная проблема: шахматы не являются сейчас привлекательной площадкой для работы – для инвестиций, для рекламы, для всего. В еще большей степени это относится к женским шахматам. К огромному сожалению, шахматы сейчас мало кому интересны. Главная задача федерации: сделать так, чтобы это стало кому-то интересно. Чтобы появилась своя аудитория.

БЫСТРЫЕ ШАХМАТЫ – ОПТИМАЛЬНЫЙ ФОРМАТ

– На Мемориале Таля в этом году появилась видеотрансляция, которая всем очень понравилась. Это Ваша идея?

– Да.

– С тем продуктом, который получился, не удалось выйти на телевидение?

– Хорошая и качественная видеотрансляция в интернете никакого интереса для телевидения не представляет. К тому же я не считаю, что выход на телевидение – это панацея. У меня есть четкая позиция по этому поводу: если дело неинтересное, то его можно транслировать сколько угодно, оно все равно останется неинтересным. Нужно делать интересное широкому кругу зрителей шоу. В Советском Союзе развлечений почти не было, поэтому шахматы нравились людям, это был уход в какую-то другую реальность, туда, где ты ничем не ограничен. В шахматы играли на заводе в обеденный перерыв, в парках. Такая страна была – мало развлечений. Сейчас шахматы конкурируют со многими занятиями. Партия Крамник – Карлсен, очень увлекательная, возбуждающая интеллектуальное сознание, конкурирует с пятьюдесятью каналами, пятьюдесятью тысячами сайтов, различными играми, кинотеатрами 3 D и даже 4D. Конкуренция изначально провалена. Никогда классические шахматы, вообще любая стандартизированная форма шахмат не сможет быть конкурентоспособной.

– Беседовала на эту тему с Жоэлем Лотье. Он говорит, что его приятели по бизнесу, по их признанию, смотрели бы шахматы, если бы информация была легкодоступна.

– Проблема в том, что мы пока не можем найти современную форму для показа шахмат. Это должно быть смело. Не надо пытаться показывать по телевидению классические шахматы, не 85-й год на дворе. Этот формат умер. Он должен остаться для выявления чемпиона мира, для определения сильнейшего шахматиста России. Но для популяризации, для рекламы, для создания из шахмат продукта классический контроль – это потеря времени. Взять биатлон. За три года из непопулярного вида спорта сделали самый рейтинговый в мире после футбола. Ввели гонки преследования, масс-старты, научились показывать по телевидению. Поэтому перед нами стоят революционные задачи – сделать шахматы интересными для зрителей. И тогда все проблемы, о которых мы сейчас говорим, начнут решаться.

Блиц, рапид – яркие, живые, быстрые формы, где мероприятие длится максимум 1,5 часа, с хорошими комментариями и максимальным упрощением того, что происходит на доске. Шахматы – слишком сложная игра. Даже сам шахматист 2700 иногда не понимает, что происходит на доске. Если Ананд думает над позицией 40 минут, то как комментатор должен за пять минут разобраться, что там происходит?

Я примерно представляю, как это должно выглядеть. Комментаторов должно быть двое: один – профессиональный шахматист, условно Макарычев, второй, например, психолог. Кто-то, кто понимает эмоции людей. Одна половина экрана показывает шахматистов, другая – доску. Идет диалог, в котором обсуждаются ходы, кто как себя ощущает. При этом должны быть бесконечные стрелочки, которые показывают эти ходы. Потому что когда комментатор говорит, что он планирует побить на е6, то обычный человек начинает думать: так, где поле е6? А в это время партия уже ушла далеко вперед, он уже планирует пожертвовать на f7. Человек потерялся, и все – интереса ноль. Быстрые шахматы – оптимальный формат. В блице зритель ничего не успеет понять, хотя блиц тоже можно показывать, там есть живые эмоции, какой-то «экшн». Но рапид позволяет и что-то показать, и получить за час результат. Потому что в классических партиях слишком долго ждать результата. Ни у кого нет времени сидеть и пять-шесть часов ждать. Приходишь на турнир и уходишь, не дождавшись результата. В футболе все хотят узнать, чем закончился матч. Финальный свисток дает какое-то завершение процесса. А здесь ты не получаешь «экшена» от начала до конца.

– Что же мешает проводить больше турниров по быстрым и блицу?

– Ничто. Мы и будем проводить. Мы хотим сделать Гран-при по быстрым шахматам в формате немецкой Бундеслиги. В пятницу приехали, в субботу-воскресенье отыграли, в понедельник уехали.

– Гран-при для любителей или для профессионалов?

– Для кого угодно. Пусть профессионалы играют в своей группе, а любители в своей. Как в Вейк-ан-Зее.

– Планируется ли в этом случае сокращение числа классических турниров?

– Нет, я считаю, что замещать не надо. Пусть остаются классические турниры. Мы пытаемся сделать Кубок России более привлекательным, повысили призовой фонд финального турнира, чтобы на этапы приезжали реально сильнейшие. Для регионов это некое событие. Если, например, Свидлер приезжает и участвует в таком турнире, то регионы могут за счет этого привлекать какие-то ресурсы. А Гран-при по быстрым шахматам можно сделать в 12-15 этапов, где РШФ будет обеспечивать призовой фонд, а города брать на себя организацию.

ЧТО ГОД ГРЯДУЩИЙ НАМ ГОТОВИТ

– Поскольку заговорили о бюджете… Читала о том, что теперь бюджет РШФ будет открытым…

– В обязательном порядке!

– Значит, в скором времени он будет опубликован?

– Да, после утверждения Наблюдательным советом.

– Во время недавнего Съезда шахматистов был озвучен бюджет 2009 года. По этим данным на развитие шахмат в регионах было потрачено примерно столько же денег, сколько на один супертурнир. Или я ошибаюсь? Какая вообще ситуация в регионах?

– Конечно, это преувеличение. Но вообще ситуация ужасная. Есть принципиальная проблема: какого формата придерживаться в общении с регионами. Просто так деньги мы давать не можем – регионов слишком много. Всем давать по миллиону в год не хватит никаких денег. Мы готовы поддерживать тех, кто хочет работать. Мы можем просить помощи у Аркадия Владимировича. Мы можем просить губернаторов помочь провести турнир или гроссмейстерские школы, или помочь какому-то талантливому ребенку. Вот, например, в Ростове пришел человек – Сергей Нестеров. У него энергии на десять регионов. Он всех поставил на уши. До этого там шахматы не развивались вообще, 17 лет не проводилось ни одного крупного турнира. Сейчас он провел там турнир, заставил меня туда прилететь, Кирсана Николаевича.

– А что за турнир?

- Мемориал Бондаревского, гроссмейстерский «круговик» при 11 участниках. На открытие пришли пять человек из правительства Ростовской области. Сейчас он пытается получить здание под клуб, собирается в следующем году много всего проводить. Человек хочет работать, развиваться, делать что-то. К такому человеку я всегда готов приехать, попросить Аркадия Владимировича Дворковича поговорить с губернатором, написать любые письма, поговорить с местными спонсорами. Но это в том случае, если человек реально что-то делает, а не просто жалуется, что федерация не помогает регионам. Те, кто работает, получают от нас очень много.

– Совсем недавно в Суздале прошел Мемориал Быковой. Вроде бы, этап Кубка России, но почему-то на турнир почти никто не приехал. Говорила с одним из организаторов, он сказал, что федерация не очень-то помогла.

- Как это? Мы же там, вроде бы, обеспечили призовой фонд!

На помощь пришел Евгений Бареев. Илья Левитов спросил:

- Мемориал Быковой, это туда, куда мы дали денег или куда не дали?

Е.Бареев: – Дали, по системе «гол плюс пас». 150 тысяч минимум, который должны были дать организаторы, и мы добавили 100 тысяч. И 150 тысяч мы даем мужчинам.

– Так, значит, 250 тысяч призовой фонд. Почему тогда так мало участниц?

Е.Бареев: – Объясняю. Потому что пока еще не втянулись. О турнире объявили примерно за неделю до старта. Так нельзя, нужно, чтобы люди заранее все спланировали. Не волнуйтесь, сейчас все узнают, что Маша, Даша получили хорошие деньги, подтянутся. Степовая же не зевала. Я думаю, на следующий турнир многие захотят приехать.

– Какие главные турниры в календаре 2011 года?

– Турниры все те же самые.

– Что с Дагомысом, то есть с командным чемпионатом России? Где он теперь будет проходить?

– Там же почти и будет, в районе Сочи, на море. «Дагомыс» на ремонте, поэтому в соседнем месте. Зачем менять то, что хорошо? Добавятся турниры по блицу и быстрым.

Я бы поставил главную задачу на следующий год: обкатка новых технологий. В плане сборных достаточно понятная ситуация. Мы получили на Олимпиаде необходимый опыт, поняли, что у нас есть, какие ресурсы.

– Непомнящий – один из ресурсов усиления сборной?

– Побольше бы таких Непомнящих, проблем бы не было! Но, в общем, понятно, что и как надо делать: как проводить сборы, с кем, как надо вести себя во время турнира, как должна формироваться команда. Тренеры получили колоссальный опыт. Если для Дохояна это был далеко не первый командный турнир, то Бареев, Трегубов, Рязанцев, Чернин первый раз работали на Олимпиаде. В этом плане я более-менее спокоен, есть какое-то движение вперед. В следующем году у нас два командных турнира – чемпионат мира и чемпионат Европы.

Что касается календарных соревнований, то все как обычно, но везде будут повышаться призовые фонды. Есть новая идея насчет мужского Суперфинала. Я бы предложил сократить число участников до восьми. Потому что сейчас есть два турнира – Высшая лига и Суперфинал, считаю, что это лишнее. Это очень тяжелая нагрузка на федерацию. При этом уровень борьбы, сопротивления в мужском Суперфинале оставляет желать лучшего.

– Вы имеете в виду обилие коротких ничьих?

- Да, когда после 10 ходов соперники соглашаются на ничью, я перестаю понимать, зачем проводится турнир. Ради 10 зрителей и 10 ходов? Поэтому есть предложение сделать большой призовой фонд и сократить число участников. Сделать так, чтобы попадание в Суперфинал было счастьем.

– И что, запретить делать ничьи?

– Нет, запретить совсем – это бред, но хотя бы заставить бороться до 30-40 хода. Надо сделать что-то, чтобы они играли.

– В лондонском турнире начисляют 3 очка за победу и одно за ничью. Может, взять на вооружение?

– Это все равно их как-то не вдохновляет. Даже не знаю, как лучше заставить людей бороться.

– На этом Суперфинале получилось еще так, что играли секунданты Непомнящего и Грищука. Как их заставить играть со своими подопечными?

– Да, играли секунданты, друзья. Но этого мы не избежим, в России все друг с другом работают. И это правильно, это как раз позитив. Но то, что они потом не могут играть друг с другом – это беда.

– Зато у женщин таких проблем нет. В этом году у женщин чуть не стала чемпионкой России грузинка Нази Паикидзе. Ей предложили перейти в нашу федерацию, но она отказалась. Сможет ли она участвовать в чемпионате России в следующем году?

– Нет, не сможет. Со следующего года будет обязательна принадлежность к Российской шахматной федерации.

– Это касается всех официальных турниров – чемпионатов, кубков? Запрет на участие в этих турнирах не противоречит законодательству? Представители других шахматных федераций могут ведь иметь российское гражданство.

– Да, это касается всех официальных турниров. Не противоречит, мы консультировались с юристами на эту тему. Этот пункт просто будет прописан в турнирном положении. Понятно, что Москва – это крупный шахматный центр и здесь живут представители других федераций, но надо, прежде всего, давать заработать своим шахматистам.

ГРАНТЫ ДЛЯ ДЕТЕЙ И ВЗРОСЛЫХ

– Какая у нас сейчас ситуация с детскими шахматами? В прессе много обсуждали неубедительное выступление юниоров на чемпионате мира в Греции. В чем причина неудачи?

– Я не считаю прошедший чемпионат мира индикатором проблем в российских юношеских шахматах. На следующий год мы можем выиграть пять золотых медалей, но ситуация от этого не станет лучше. Проблема в том, что нет системного подхода. Например, звонит человек и говорит, что в Брянске есть талантливый мальчик, который хочет играть в шахматы. Мы не знаем, что с ним делать, куда его отправить. Нужна такая система, при которой в каждом городе работает клуб, куда можно отдать ребенка, где бы на него посмотрели преподаватели, с ним бы позанимались. Если ребенок прогрессирует, то его отправляют дальше. Потом еще дальше, а в итоге, условно, он попадает в школу Ботвинника-Каспарова. Наша задача – построить подобную систему, плохую или хорошую, но мы должны и детей среднего уровня учить играть в шахматы, и выводить на топ-уровень тех из них, которые к этому способны.

– Наверное, какая-то система все же есть. По крайней мере, ежегодно на детские чемпионаты страны приезжает огромное количество детей.

– Это говорит о том, что в России очень много детей, которых родители хотят отдать в шахматы. Это вообще основа будущего успеха. Шахматы у нас в стране пользуются колоссальной репутацией. Это мое главное открытие с тех пор, как я стал работать в федерации.

Аркадий Дворкович, Илья Левитов, Александр Жуков

– У шахмат положительный имидж?

– Великолепный, лучше не придумать. Имидж гораздо лучше, чем реальность. Принадлежность к шахматам в России – это принадлежность к некой элите. Это меня поразило. Я просто заметил это даже по отношению к себе. Шахматы – одно из самых уважаемых занятий в России. И считается, что это прекрасное средство для развития детей.

Думаю, это и предпосылка для коммерциализации шахмат в России. Родители готовы платить за то, чтобы детей обучали шахматам. Но пока нет инфраструктуры, нет налаженной системы школ и кружков. Где-то есть кружки за счет энтузиастов старой школы, где-то ничего нет. Мы планируем в следующем году провести 7-8 гроссмейстерских школ. Интерес к ним в регионах, в отличие от турниров, колоссальный. Это дешевле, это социальная активность – мэры просят нас провести гроссмейстерскую школу! Мы сейчас занимаемся разработкой методики проведения этих школ. Потому что просто собрать детей и тренеров – много ума не надо. И это даже не так дорого. Важно выстроить эффективную методику. Плюс мы будем привлекать к этому наших ведущих шахматистов. Свидлер сейчас работает с детьми. Это бесценно, потому что когда видишь перед собой живого топ-шахматиста, смотришь, как он комментирует твою партию, несколько дней с ним общаешься, воспринимаешь то, как он относится к шахматам – это дает огромный заряд.

– Планируется ли как-то развивать шахматную прессу?

– Надо подумать о большем распространении журнала «64». Может быть, имеет смысл делать какие-то вкладки в «64». Чтобы создавать новые СМИ, нужны события, о которых стоит писать. В журнале нужны не только теоретические экскурсы в староиндийскую защиту, нужно описывать какие-то события, шахматную жизнь. СМИ – это же выражение жизни.

– То, что в России сейчас один журнал – это отображение насыщенности шахматной жизни?

– Без сомнения. Будет больше событий – появятся новые СМИ.

– В этом году было много рекламы Суперфинала – видела баннеры на улице и даже в метро. Это как-то окупается?

– Как это может окупаться? Конечно, нет. Во-первых, у нас есть обязательства перед спонсорами, и мы их выполняем. Во-вторых, надо как-то напоминать людям о существовании шахмат. Возможно, у нас где-нибудь растет будущий Карлсен, но он просто не знает о том, что есть такая игра, у него нет возможности увидеть шахматы, в семье никто не играет.

– Но, несмотря на всю эту рекламу, людей на турнир больше приходить не стало…

– Никто просто так приходить смотреть на шахматы и не будет, нужен определенный уровень популярности, узнаваемости, интереса. Да и задачи такой нет, чтобы на турнир приходило много зрителей. При наличии интернета требовать от человека, чтобы он встал и поехал смотреть на турнир, бессмысленно. Здесь нет ничего такого, что сделано специально для него. Нужен сеанс вслепую, блиц, все что угодно. Если это фестиваль, тогда это интересно.

– Была же у Вас такая идея – провести блиц в выходной день на Мемориале Таля?

– Идей было много. По крайней мере, удалось провести турнир ВТБ в Шахматной гостиной. Вообще, хотелось бы, чтобы все турниры выглядели, как Вейк-ан-Зее – как праздник. Турнир должен стать праздником, особенно в регионах. Для них это событие. Если это делать красиво, масштабно, и если это будет длиться не 7 часов, а час, то тысячи людей будут приходить. Не так много там всего происходит, а людям хочется какой-то активности.

– Вы упоминали, что Надя Косинцева получит грант от РШФ. Расскажите подробнее про систему грантов.

– Есть несколько категорий. Детские гранты – в районе 150-200 тысяч в год на проезд, оплату расходов по участию в соревнованиях и обучению в гроссмейстерских школах. Здесь нам много помогает Группа «Синтез», которая спонсирует некоторых талантливых детей, а также состоявшихся шахматистов. Что касается взрослых, то есть несколько типов грантов. Чемпионы мира и претенденты на это звание. Сейчас это Крамник и Грищук. Люди, входящие в мировую десятку – сестры Косинцевы, Карякин. Люди, совершившие качественный скачок по итогам года: Непомнящий. «Взрослые» гранты составляют от 250 тысяч до 1 миллиона. Мы не даем живые деньги, это оплата перелетов, проживания, сборов, оплата тренеров, – все, что нужно для подготовки. Сейчас мы собираем со всех календари на следующий год. Я думаю, что такая система будет эффективно работать.

– Как удалось привлечь в качестве спонсора РШФ компанию «Алмаз-Антей», которая производит вооружение?

– Во-первых, руководитель компании очень позитивно относится к шахматам, считает их полезными. Во-вторых, у нас с ним замечательные отношения. В-третьих, когда я рассказываю про сборные, про Олимпиаду, это как-то на людей не действует. А когда я говорю про детей, про гранты, про систему подготовки, про создание чего-то стоящего в нашей стране, то вижу, что людям это нравится. Это видно по реакции, люди хотят в этом участвовать. Потенциальные спонсоры – это люди, которые мыслят глобально, планами. Людям интересна сама концепция, идея что-то возродить, создать, обогатить интеллектуальный багаж нации. У многих не совсем верное представление о богатых как о людях, стяжающих миллионы и проводящих ночи в клубе «Рай». Далеко не все такие.

– Большое спасибо за содержательную беседу! Что бы Вы пожелали в Новом году читателям сайта ChessPro?

– Есть некий пессимизм, накопленный годами, я его чувствую на себе. Шахматы – одна из русских национальных идей, эта игра подходит русскому сознанию, и эту игру здесь любят. Мне бы хотелось видеть больше оптимизма, а мы будем стараться создавать больше поводов для этого!