Интервью

Петр СВИДЛЕР: САМОПРОДВИЖЕНИЕМ Я НЕ ЗАНИМАЮСЬ

С лидером сборной России Петром Свидлером корреспонденты ChessPro Мария Фоминых и Владимир Барский встретились во время сборов перед командным чемпионатом Европы. Петр – один из ярчайших современных шахматистов, который уже много лет входит в мировую элиту, однако всем известна его манера весьма скромно оценивать свои достижения. За чаем с варениками Свидлер рассказал о своих карьерных планах, новых увлечениях, а также о том, что в футбольном клубе Зенит «пропадает» перспективный шахматист Гарик Денисов.

С «ЗЕНИТОМ» – В ЭНДШПИЛЬ

– На клубном чемпионате Европы в Охриде ты играл на первой доске за питерскую команду. Расскажи, пожалуйста, о своих впечатлениях.

– Хороший коллектив, много славных людей. В принципе, игра за своих всегда вдохновляет. У меня и в Бадене замечательные отношения со всеми, я после стольких лет выступления в Бундеслиге воспринимаю их, практически, как семью. Но за Питер играть было очень приятно; жаль, мы слегка облажались в последнем туре. По игре мы, к некоторому собственному изумлению, наиграли на второе место. Лишние пол-очка в последнем туре давали нам серебро. Как выяснилось, не хватило совсем чуть-чуть.

– Несмотря на твои 5,5 из 7?

– Да, но я не один такой, многие выступили удачно. Однако с людьми, которые хорошо играли весь турнир, в последнем туре что-то случилось.

– Кризис в шахматной жизни Питера преодолен?

– Да, долгое время у нас ничего не происходило. Я, может быть, не совсем тот человек, который должен об этом рассуждать, поскольку стою немного в стороне от городской шахматной жизни. Но понятно, что при Хропове был в некотором смысле золотой век питерских шахмат. Борис Мефодьевич – фигура неоднозначная, однако он делал массу полезной работы для города. А потом долгое время была чехарда, место руководителя федерации занимали разные случайные люди, которые абсолютно ничем не занимались и, более того, становились поводом для анекдотов. Замечательные люди, которые, как Ленин, руководили из Финляндии. Сейчас, к счастью, все снова поставлено на более-менее профессиональную основу. Чигоринский Мемориал, например, собрал хороший состав.

– И кто всем этим занимается?

– Володя Быков сотоварищи. Естественно, у него есть и старшие помощники, и младшие, но он является некой движущей силой. Ну, и клубная жизнь у нас сейчас хорошая. К сожалению, женский клуб в этом году не пустили в Еврокубок, поскольку ужесточили правила, которые раньше никого не интересовали. В этом году они решили, что будут настаивать на соблюдении духа и буквы закона. Конечно, имеют право – правила есть правила. Но раньше всегда пускали от России столько команд, сколько Россия хотела отправить. А в этот раз сказали: нет, надоели вы нам, оставайтесь-ка дома. Но, тем не менее, клубная жизнь в Питере идет. Если бы не кризис, то было бы еще больше проектов. У Быкова были планы по организации мероприятий мирового класса, которые пока пришлось отложить. Но сейчас у всех проблемы.

– Считаешь себя патриотом родного города? Болеешь за «Зенит»?

– Болеешь за «Зенит»!.. Когда-то у меня был абонемент, но сейчас я не покупаю, потому что не попаду больше, чем на четыре матча за сезон.

– Знаком с Аршавиным?

– Шапочно. Была одна история, в Питере про нее писали. Как-то звонят мне и говорят, что Гарик Денисов хочет со мной поиграть в шахматы. Ну конечно, мне интересно на них посмотреть, как, наверное, и им на меня. Прихожу, там сидит Денисов – единственный, кому интересно, что происходит на доске. А вокруг доски, наверное, в качестве моральной поддержки – Аршавин, Кержаков и Быстров. Пока мы играли в шахматы, они в основном молчали. Потом был ужин, и я проговорил несколько часов на разные отвлеченные темы с нынешним лидером лондонского «Арсенала». Он человек неординарный, с ним можно разговаривать на самые разные темы.

– В одном из интервью Аршавин говорил, что в детстве занимался шахматами.

– Может быть, но Денисов играет просто прилично. Очень хорошо для человека, который играет совсем в другую игру и не имеет серьезного шахматного образования. Первые две партии я выиграл легко, потому что жестко разыгрывал дебют. В третьей, где у меня были черные, решил разыграть дебют помягче, в одном месте не выбрал принципиальное продолжение и потом еле сделал ничью. Что оказалось для меня совершеннейшим шоком. Не то, чтобы я зевал на каждом ходу по пешке, а просто порой он принимал такие решения, которые отнюдь не лежали на поверхности. В какой-то момент возник странный эндшпиль: у меня пешки a, b, c, у него f, g, h. Началась пешечная гонка…

– Ничего себе, до эндшпиля доиграли!

– Да, и в этой гонке у меня ладья где-то по четвертой ходит, а у него пока одна проходная по-настоящему опасная. Я хочу за ней встать, и тогда у меня будет хорошо. И следует ход h2-h3, чтобы отнять у меня поле g4. В этом месте мне уже стало интересно, я подумал: здесь что-то не то, в этой истории есть какая-та странная изюминка! Ну, не должен следовать ход h3! от футболиста основного состава «Зенита»! Я напрягся, сбросил фигуру за пару пешек, сделал ничью и был собой доволен.

Он разыграл разменную испанскую. В какой-то момент я напал на коня d4 пешкой с5, он сыграл Nf5, я побил слоном, и потом у него пропала эта пешка f5, а у меня – с5. Возникла равная позиция спешками abcfgh – abcfgh, и я предложил ничью, считая, что на этом мы и закончили. Он на меня посмотрел как будто даже с презрением и сказал: «Ты думаешь, я для этого тебя позвал? Мы будем катать!» Я понял, что человеку действительно не безразлично, что происходит на доске, и если бы он хотел заниматься… В сборную России по шахматам он, может, и не попал бы, но в том, что стал бы хорошим кандидатом в мастера, у меня нет никаких сомнений.

– Ответный матч в футбол не состоялся?

– Нет. Мои отношения с футболом хорошо известны. Сейчас я с вами поговорю и пойду ломать очередную ногу.

– Хорошие здесь условия для сборов?

– Заведение хорошее, я не в претензии. По сравнению с моими воспоминаниями о Новогорске, Подольске и прочих, здесь хорошо. Я был приятно удивлен, заехав на эту базу… Но мы говорили о «Зените». Да, я болею за «Зенит».

– Группу «Ленинград» по-прежнему слушаешь?

– Конечно, куда же без нее! Вот группу «Рубль» так и не освоил. Это то, что сейчас делает Шнуров, после своего ухода из «Ленинграда».

– По-прежнему коллекционируешь альбомы?

– Уже нет. У меня есть какой-то багаж, но я его не расширяю. У меня накоплено, условно, 50 гигабайт музыки, из них 48 – то, что я слушал, когда был молодой. Сейчас, можно сказать, я ушел в телевизор.

– Что это значит?

– Я очень хорошо разбираюсь в современных сериалах, ушел из музыки в эту сферу. На самом деле, сегодня сериалы стали гораздо лучше, чем кино. По крайней мере, в Англии и Америке выходит гораздо больше хорошей телепродукции, чем кинофильмов. Особенно приятно, если есть люди, с которыми можно обсуждать то, что смотришь.

– Смотришь только зарубежные сериалы?

– Конечно. Я имею в виду, естественно, не «Убойный отдел». К нам постепенно просачиваются западные сериалы; например, «Декстер» уже идет.

ПЛОХУЮ КНИЖКУ ПИСАТЬ НЕОХОТА

– Ощущаешь себя мужчиной зрелого возраста?

– Я вообще уже ветеран, играл недавно за команду ветеранов в матче «Молодость – опыт».

– Чувствуешь себя ближе к ветеранам, чем к молодым?

– Наверное, так оно и есть. Я уже не помню, в каком турнире я бы не входил в тройку самых старших по возрасту.

– В вашей команде были Белявский и Любоевич, которые старше тебя на 20 лет с лишним, а с молодыми разница лет 10-12…

– Не хочу рисовать совсем уж печальную картину пенсии с бутсами на гвозде, но к новой волне я определенно не принадлежу. Я вполне оптимистично оцениваю свои шансы в борьбе со всеми современниками, но если взять первую двадцатку, то большинство составляют шахматисты 1985 года рождения и моложе. Конечно, они ненамного меня младше, но это, все-таки, не мое поколение.

– Юсупов и Белявский ближе по духу, по мироощущению?

– Не знаю насчет мироощущения. Вообще, было бы странно считать себя подающим надежды уже лет в 27-28. А когда дети в первом классе, считать себя подающим надежды совсем нелепо, это они уже подают какие-то надежды!

– Появляются мысли о том, что делать после завершения спортивной карьеры?

– Потихонечку об этом надо задумываться. Конечно, есть разные примеры; вот Виши сороковник, а он по-прежнему, как и 5, 10, 15 лет назад входит минимум в тройку сильнейших. Но потихоньку надо задумываться о том, чем заниматься, когда голова откажет.

– Звучит не слишком оптимистично!

– Конечно, она не откажет окончательно. Но писательская, тренерская либо еще какая-то другая деятельность предпочтительнее, чем тяжелый «чес» по опенам. Когда выбор будет таким, то неплохо иметь какой-то «запасной аэродром». Однако никаких четко сформулированных планов я на сегодняшний день не имею.

– Книжку не пробовал написать?

– Мне предлагают постоянно, но это дело серьезное. Писать плохую книжку мне неохота, и я примерно представляю, какой предстоит объем работы, чтобы книжка получилась хорошей. Я по-прежнему активный шахматист, по любым меркам – играю много. Куда в это расписание засунуть еще сколько-нибудь осмысленную книжку? Не представляю.

– Недавно смотрели по ТВ передачу с участием Карпова. Он рассказал, что у него есть небольшой бизнес – сеть аптек в Петербурге. Может такое случиться, что со временем станешь компаньоном Анатолия Евгеньевича?

– Я оценил тонкий юмор этого вопроса. Сеть аптек!.. Хочется сказать: самому бы на лекарства хватало!

– Тренерский опыт у тебя уже был?

– Секундантский, а это немного разные вещи. Не знаю, насколько я способен к тренерству, а секундантский опыт у меня оказался, в некотором смысле, травматический! Наверное, какие-то базовые качества у меня есть, которые позволили бы этим заниматься, но я не считаю этот путь обязательным: закончил играть – получил сертификат – пошел тренировать. Не знаю пока еще.

Опыт секунданта мне как шахматисту был необычайно полезен. В определенной степени, на том багаже я продолжаю существовать до сих пор, на вариантах, что были отсмотрены за те полгода. Ко многим темам мне еще не приходилось возвращаться – настолько основательно все было изучено. Плюс – крайне любопытно было посмотреть изнутри на матч за мировую корону.

– Какое впечатление произвела подготовка Крамника?

– Я так не могу и никогда не смогу. И я бы иначе к этому подходил. Не мне Володю судить, но это не только моя точка зрения: в своем стремлении решить шахматы как задачу он сам, по-моему, иногда забывает, насколько он хороший практик. И это не всегда ему шло на пользу. Когда ты ставишь перед собой задачу, грубо говоря, не сделать за доской ни одного своего хода, а тебя заставляют делать эти ходы, то решения даются труднее. При всем моем уважении к Леко, если бы при подготовке к матчу меньше внимания уделялось форсированной ничьей черными и маленькому плюсу белыми, а удалось бы подвести Крамника к матчу в хорошей игровой форме… Володя как игрок просто сильнее.

Я же всегда был практиком, поэтому для меня такого выбора и нет. Конечно, попади я в подобную ситуацию, я бы тоже готовился, потому что у меня были, есть и будут дебютные проблемы, которые надо решать, потому что иначе матч на первенство мира закончится, не начавшись. Однако я для себя всегда делаю упор на практическую сторону.

ОСЕННИЙ МАРАФОН

– То, что приходится уделять массу времени работе над дебютом – для тебя это проблема?

– Я не назвал бы это проблемой. Это реальность, с которой надо как-то жить. Не могу сказать, что меня это как-то «потопляет».

– Но уменьшает радость от самой игры?

– Нет, не могу сказать. Если ты не хочешь ничего учить, то играй боковые схемы. Будут некоторые проблемы с получением перевеса, но если ты уверен, что играешь сильнее человека, сидящего напротив, – то, пожалуйста, получай равную игровую позицию и переигрывай его.

Конечно, я тоже работаю над дебютом. Нельзя сказать, что я приезжаю на турнир и решаю: «Сегодня пойду 1.е4, а дальше будь что будет!» Не об этом речь. Я работаю, может быть, меньше, чем кто-то другой, но у меня тоже есть запас идей, и это тоже интересная составляющая шахмат – найти что-то новое в домашнем анализе.

– Не возникает разочарование, условно, при мысли: «Вот, сегодня буду играть Маршалла в сто первый раз…»?

– Бросил я Маршалла – практически, именно поэтому. Грюнфельд – это не совсем то. Маршалл, может быть, жестче уравнивает, но в Грюнфельде всегда можно ценой некоторого ухудшения позиции получить ситуацию, в которой нужно ходить самому, а меня это всегда устраивало.

Ну да, какие-то варианты могут при случае закрыться. Но я всегда придерживаюсь сдержанно-оптимистической точки зрения. У некоторых моих приятелей, которые сами не играют на высоком уровне, но внимательно следят за всем, что у нас происходит, при упоминании слова «Petrov» начинает идти пена изо рта, они кричат, что шахматам из-за этого придет «кирдык». Мол, что вы делаете, сволочи! Я не думаю, что так уж «кирдык», потому что это ведь тоже требует особой душевной организации – день за днем ходить 1.е4 е5 2.Nf3 Nf6, получать похуже и делать одинаковые ничьи. Так поступают многие, но нельзя сказать, что эта мода повальная. Да, несколько человек сделали этот дебют основным и играют его каждый раз, – например, тренер Саша или Владимир Борисович.

– Тем не менее, в Охриде тебе удалось обыграть Мотылева.

– Да, во многом из-за его постоянных проблем со временем. Если бы он научился получше обращаться с часами, то успехов у него было бы гораздо больше. Я всегда считал, что не его это место – 35-е с рейтингом 2675, он может и должен играть лучше. Я дождался, когда у него осталось полторы минуты, и там уже мне не было равных!

– А свое место в мировой иерархии устраивает? Ты много лет входишь в мировую пятерку или десятку, а есть ли более высокие амбиции?

– Мне кажется, я уже всем доказал, что в турнире 20-й категории я свои 50% наберу, а то и «+1».

– Безусловно, но не об этом речь…

– Я не чужой на этом празднике, но при этом за всю жизнь я ни одного такого турнира не выиграл. Это меня отличает от людей, с которыми у меня нормальный счет, но которые эти турниры регулярно выигрывают. Конечно, это дает повод для самокопания.

Всерьез об этом я стал задумываться не так давно, когда слегка «выпал из обоймы». Предстоящий Мемориал Таля будет для меня очень интересной проверочной площадкой, потому что я уже давно, после чемпионата мира в Мексике-2007, не играл в турнирах такого уровня. В Мексику я приехал в идеальной по своим стандартам физической форме, с массой идей, готовый ко всем центральным дебютам, – так хорошо я не был готов никогда в жизни! И при этом абсолютно не мог играть, «минус раз» за чудо… После этого я сказал себе: наверное, пора что-то с консерваторией делать!

Конечно, тот объем работы, который я проделал перед Мексикой, для Володи – один недельный сбор, но по своим стандартам я потратил массу времени и сил для того, чтобы привести себя в норму, а в итоге сделал массу бессмысленных коротких ничьих.

С этого момента я начал пытаться что-то с собой делать, и последние два года показывают, как мне кажется, что движение идет в правильном направлении. Однако сейчас я играю, в основном, или в командных соревнованиях, или в турнирах на ступеньку ниже. Поэтому Мемориал Таля будет для меня очень интересен.

– Магнус Карлсен, чтобы лучше к нему подготовиться, отказался от командного первенства Европы, а два российских участника, Свидлер и Морозевич, в Нови-Сад едут. Что для тебя значит это первенство?

– Осеннее расписание никогда не имеет никакого смысла. Нет в шахматах более абсурдной вещи, чем «осенний марафон», и в этом году он еще более бессмысленный, чем обычно, никаких лакун вообще нет. То есть лакуна появится, если проиграть во втором круге в Ханты-Мансийске, – тогда можно будет отдохнуть перед Суперфиналом. Все может случиться, но стремиться к этому я не буду. Если предположить, что на командное первенство мира в январе мы поедем в оптимальном составе, то получается 6 турниров за 2,5 месяца. Счастлив тот, кто может себе позволить от чего-то отказаться!

Как обычно, я открыл текстовый файлик на рабочем столе, забил в него даты всех этих турниров, молча посмотрел на него какое-то время и подумал: чему сказать «нет»? Можно было, например, отказаться от Мемориала Таля как от единственного неофициального соревнования. Все остальное – это или официальные циклы, или игра за сборную, от чего я, кажется, никогда в жизни не отказывался. Можно было бы отказаться от Кубка мира, но с учетом того, как я стою в Гран-при, сказать себе: «Нет, разреженность расписания для меня важнее, чем последний шанс попасть в новый цикл!», я не смог – даже с учетом того, что это одно место на 128 человек. Дальше – Суперфинал… Безумие полное, но, с другой стороны, не очень понятно, от чего отказаться.

– Наверное, все 6 турниров на одном энергетическом уровне провести нереально?

– Вопрос – где будет спад? Обычно у меня он совпадает с гостиницей «Арбат», поэтому я с содроганием жду Суперфинала. Подозреваю, что буду спать… Мы с Морозевичем сходимся в оценке гостиницы «Арбат»: спится там хорошо!

– А где взять мотивацию на столько турниров?

– Ну, мотивацию-то придумать нетрудно. Если весь этот цикл пройти хорошо, то ты создашь некий задел на будущий год, покажешь людям, что ты еще живой! А потом в январе-феврале можно будет отдохнуть.

МОЖЕТЕ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ОБЛОМОВЫМ…

– Ты играешь на высоком уровне уже 15 лет…

– Десять.

– Все равно много. За это время произошла масса изменений в формуле розыгрыша первенства мира. Это воспринимается как данность, или очередные изменения раздражают?

– Я бросил даже думать на эту тему, не то что раздражаться. Это, наверно, неправильно, моя позиция довольно симптоматична, меня можно выбирать как пример некоего Обломова, из-за которого все так плохо, как оно есть, но опять же: это вопрос нашего выбора, на что мы тратим силы. В какой-то момент я сказал себе, что на борьбу с этой машиной я силы тратить не буду. Мне кажется, они сами не всегда понимают, что и почему делают. Разговаривать с ними поодиночке, как давно известно, бесполезно, нужно объединяться в очень большие группировки, чтобы они хотя бы начали тебя слушать. Я сказал себе: пока не сменится руководство ФИДЕ, ничего не изменится, а оно в ближайшее время, видимо, не сменится.

– Многие элитные шахматисты для решения подобных вопросов привлекают менеджеров.

– Хороший менеджер – он тоже на дороге не валяется. Нужно везение, чтобы встретить на жизненном пути человека, которому доверяешь как себе. Кто в моей жизни мог бы стать таким человеком, чтобы вел мои дела и снял с меня часть забот, мне даже навскидку в голову не приходит, Специально я никогда не искал, а совпасть – не совпало.

– Ты же говорил, что борьба с ФИДЕ отнимает дополнительные силы.

– Ну да, если предположить, что она жизненно необходима и что ее можно выиграть. Для меня и «а», и «б» неочевидно. Грубо говоря, если играть очень хорошо, то от ФИДЕ, наверное, можно не зависеть. Какую бы очередную идиотскую схему они ни выдумали, людей, которые играют по-настоящему здорово, «отцепить» невозможно. Если научить себя еще лучше играть в шахматы, то это поможет решить и все попутные вопросы. Если выигрывать все турниры и иметь большой рейтинг, то какой бы ни была новая система, без тебя она не пройдет. Например, Карлсен или Аронян тоже не занимают никакой активной жизненной позиции, они просто играют очень здорово. Цикл Гран-при вначале проводился так, потом сяк, но Лева приезжает, выигрывает два турнира, и ему, в целом, наплевать на все изменения.

Мне такая позиция близка. Другое дело, что я не играю так, как Лева, поэтому больше завишу от того, что они в очередной раз придумают на Конгрессе ФИДЕ.

– В чем видишь свои возможности усиления как шахматиста?

– У меня всегда были две основные проблемы: все-таки, мне надо побольше работать, и надо воспитывать некую твердость характера. Над твердостью характера я начал работать после Мексики (не то, чтобы я сам часто предлагал там ничьи, но мне было трудно отказаться, когда мне предлагали). То, что сегодня значительная часть соревнований проходит по софийским правилам, для меня во благо. В хорошем состоянии я буду со сдержанным оптимизмом оценивать свои шансы против практически любого соперника, я не вижу, почему я должен кого-то бояться. Но «в хорошем состоянии» – это важная оговорка. И вот над этим надо постоянно работать.

– Если во время турнира не идет игра, можно как-то изменить это состояние?

– Я пытаюсь. Но никаких специальных секретов у меня нет. Конечно, до первого тура трудно понять, в каком ты состоянии. Бывает, сыграешь пару партий и понимаешь, что голова «ватная», все надо пересчитывать по четыре раза. Мерзкое состояние; думаю, нет таких людей, кто бы с этим не сталкивался. Но все как-то борются.

– Скоро будет матч Ананд – Топалов…

– Говорят.

– Говорят, скоро будет матч Ананд – Топалов. Объявлено даже, где.

– Виши должен быть в восторге!

– Твой прогноз на матч?

– На своей территории болгарский шахматист очень опасен. Не хочу пускаться ни в какие инсинуации, но очевидно, что в Софии Топалову будет играть гораздо проще, чем Ананду. Любая нейтральная территория делала бы этот матч более неясным. Не то чтобы он ясен, но смешно считать, что игра на поле одного из соперников никак не скажется на внутренней динамике матча.

В моем представлении Ананд всегда был шахматистом более универсальным, более сильным. Но очень многое будет зависеть от того, как сложится дебютная фаза. Матч Ананд – Крамник я считал примерно равным, но случились два Мерана, и матч закончился. У Топалова совершенно фантастическая дебютная подготовка.

Поскольку меня это ни с какой стороны не касается, то я не знаю никаких условий… Сколько там партий?

– Двенадцать основных.

– На короткой дистанции один неверно выбранный дебют может поставить набекрень всю стратегию. Мне всегда было труднее играть с Анандом, чем с Топаловым, и при прочих равных я бы назвал Виши небольшим фаворитом. Если убрать дебютную фазу, то Ананд как игрок, я думаю, превосходит Топалова. Но как ее убрать? Задача нерешаемая. Можно попытаться выиграть дебютную фазу, но исключить ее невозможно.

– А тебе нравится играть без дебютной фазы? Ты ведь несколько раз был чемпионом мира по фишеровским шахматам.

– Наверное, я всем уже надоел с этим самоуничижением, но… Я выиграл самый первый опен-турнир, в котором мало кто играл из сильных шахматистов, и выиграл три матча. Если бы в том турнире и в тех матчах играли Виши или Владимир Борисович, то все могло бы сложиться иначе.

Конечно, мне приятно играть, не думая о том, что говорит правильная дебютная теория. Но это меня принципиально ни от кого не отличает. Сейчас опены в Майнце собирают все более сильные составы, и по их результатам видно, что случайных людей среди победителей нет, все равно побеждают те же самые рейтинг-фавориты. Лева выиграл опены дважды, и я считаю, что эти две победы равнозначны моим победам в матчах. Если преодолеть начальную неловкость оттого, что слон стоит, скажем, на g1, то все мы с удовольствием играем в такие шахматы: давления никакого, сидишь и фантазируешь. Одно удовольствие! Но я не думаю, что со временем все мы пересядем за фишеровские шахматы.

– Обычных шахмат еще надолго хватит? Как нефти – лет на 50?

– На пике моды кажется, что часть дебютов почти «закрывается». Такое чувство меня посещает всякий раз, когда я готовлюсь к человеку, который играет черными Петрова. Из-за этого хожу 1.d4, 1.c4, скоро пойду 1.b4.

– Все левее и левее!

– Только чтобы сходу не нападали на мою центральную пешку! Опять же, работа, проделанная на матче Крамник – Леко, показывает, что и в Петрове проблем вагон, везде можно искать перевес. Другое дело, я провел столько времени за Петровым перед и во время Бриссаго, что мне по-прежнему неохота туда возвращаться. Но дебют-то не закрыт, просто необходимо рыться все глубже и глубже. А людям лень. К тому же людям вроде меня интересно ходить 1.d4, потому что это новый вызов, новая страница в карьере, абсолютно незнакомые позиции, где надо работать с 10-го хода. Это тоже некий способ себя мотивировать.

Так что можно ставить проблемы и в русской, и в Маршалле, но это требует работы. Думаю, шахматы в ближайшее время не закроются. Более того, я надеюсь, что мода на эти варианты пройдет, и люди снова начнут играть сицилианскую!

– Как относишься к легким видам шахмат вроде шахбокса или (для девушек) шахмат с одновременным вращением хула-хупа?

– Не знаю, насколько это становится популярным, это все-таки единичные события. По шахбоксу провели матча 4 за все то время, что идет на эту тему звон. Это хорошо для привлечения внимания, но будущее, все-таки, не за шахбоксом.

– А если бы там были заоблачные гонорары – ты бы выступил?

– Все мы живем в реальном мире. Есть такое понятие – life changing money. Наверное, это должны были быть именно такие деньги. Не называя цифр: если с этого можно уйти на пенсию, то об этом можно подумать. Если нет, то мне это не нужно. У меня есть семья, дети, родители, и я легко могу себе представить, что буду совершать большие или меньшие глупости для того, чтобы решить какие-то жизненные проблемы. Шахбокс – глупость достаточно большая для того, чтобы хотеть за нее очень много денег!

– Есть ли стремление увеличить свою популярность, узнаваемость?

– Я как раз активно упираюсь, я по характеру человек достаточно приватный, и это не мое.

– Для чего создавался сайт www.psvidler.net ?

– Я к нему не имею прямого отношения. Когда-то давно на меня вышел один испанец и сказал: гроссмейстер, я большой поклонник вашего творчества, давайте я вам сделаю сайт. Я говорю: конечно, раз ты от меня ничего не хочешь и предлагаешь сделать что-то хорошее. Я с ним как-то виделся, когда ездил в Испанию. Периодически я ему посылаю какие-то комментарии, но в принципе – это совершенно не мое детище. Самопродвижением я не занимаюсь совершенно. Может быть, это ошибка, но так исторически сложилось.

ГОД-2009: КОРОТКО О РАЗНОМ

– Твое отношение к недавнему матчу Карпов – Каспаров? Хотел бы сам сыграть такой?

– Мы можем сколько угодно рассуждать, правильно они поступили или неправильно, но чтобы сыграть такой матч, надо быть Карповым или Каспаровым. Я шахматист неплохой, даже, может быть, очень неплохой, но в ту категорию, в которую попадают эти люди, я не попадаю.

– С профессиональной точки зрения, матч был для тебя интересен?

– Не очень. Я эти схемы не играю, хотя схема защиты, которой постоянно придерживался Карпов, просочилась в Джермук.

– Самая интересная партия 2009 года?

– Не назову. Была масса интересных партий, но такой, чтобы немедленно возникала в голове картинка, нет.

– Главное шахматное событие, турнир года?

– По шахматному содержанию мне очень понравился Джермук. Для кого-то, может быть, главная новость – это выход Гарри Кимовича на тренерскую тропу. Или можно вспомнить о новых россиянах…

– Какое у тебя отношение к новому россиянину?

– Положительное.

– А к его переходу? К тому, что он сходу получил такую поддержку, о которой многие коренные россияне только мечтают?

– Мое отношение к Сереге не изменилось. Я всегда к нему относился с симпатией и продолжаю относиться с симпатией. Рассуждения на тему «одним все, другим ничего» мне не очень свойственны. Конечно, переход Карякина в какой-то степени затрагивает и меня, но тем не менее. Симпатичный молодой человек, дай бог ему здоровья. Сейчас вот в футбольчик пойдем с ним играть!

– Было ли какое-то разочарование в этом году? Не обязательно персональное.

– Возможно, это дурацкий ответ, но очень грустно было смотреть на Анатолия Евгеньевича, набирающего полтора очка из 9-ти в Сан-Себастьяне. Я понимаю, что в общей схеме вещей это событие, наверно, маловажное, но жалко. Ну, не должен он столько набирать нигде. Лучше бы он вообще не играл! Это неправильно, не должен быть Карпов «грушей» для всех подряд.

– Фильм года?

– В прошлом году было несколько очень приличных фильмов. Мне очень понравился, например, «Гран Пари». Очень много идет, конечно, откровенного шлака – ты поел попкорн, убил полтора часа. С детьми мы ходим на мультики, конечно.

– Песня года?

– Я даже не помню, слушал ли я что-нибудь новое в этом году. У меня есть свои старинные фавориты, как старые удобные тапочки: надел уши – и тебе хорошо. Часто я возвращаюсь к Тому Уэйтсу, недавно устроил себе марафон из альбомов 80-х годов. Помню, на московскую Олимпиаду 1994 года Макс Ноткин принес мне альбом «Franks Wild Years», с которого началась моя «уэйтсиана». Я как-то сел и послушал его песни за 1985-89 годы. Хорошо!

– Давно следишь за крикетом?

– Уже скоро 10 лет. Я бы и сам с удовольствием играл, у меня даже есть какая-то экипировка, но негде. На Гибралтаре в этом году я попробовал. Ужас, конечно, начинать надо не в 32 года! Когда я посмотрел, как выглядит моя тренировка, записанная на видео, то был убит совершенно… Глядя в течение 10 лет на лучших игроков планеты и слушая хорошие комментарии, зацикленные на технической стороне крикета, теоретическую сторону вопроса я освоил очень хорошо и могу даже давать какие-то осмысленные комментарии. Но на практике выяснилось, что самому поставить правильную технику за 3 дня нельзя. Я был разочарован, потому что крикет – важная часть моей сегодняшней жизни.

– В России в крикет не поиграть?

– Я пробовал искать, даже нашел людей, которые мне написали – приходи, поиграем, а потом куда-то пропали. Я человек достаточно ленивый и не готов даже ради крикета совершать много лишних движений.

– На бильярде продолжаешь играть?

– Раньше много играл, сейчас уже нет. Когда я активно играл в бильярд, я проводил в клубе 30 часов в неделю. Это хорошо, когда ты холостой или, хотя бы, бездетный. А когда дома жена на двух детях, а ты не можешь никак уйти из бильярдной, то скоро будешь холостой!

– А каков Петр Свидлер в бытовых вопросах?

– (смеется) Наверное, я не так плох, как можно предположить. Не могу сказать, что когда я дома, то меня совсем не видно и не слышно и я совсем не принимаю ни в чем участия. Тем не менее, понятно, что я шахматист. Но я сам себя оцениваю как крепкого профессионала!

От редакции. Интервью было окончательно готово к публикации в разгар чемпионата Европы. Из суеверных соображений мы решили попридержать его до окончания турнира. Не помогло. Разговор об итогах еще будет продолжен (возможно, и с самим Петром на Мемориале Таля), а пока мы попросили его сказать буквально два слова.

– В том, как оно складывалось и сложилось, просматривается некий фатум, но на самом деле что-то в этом есть правильное. Турнир показал, что один человек, даже такой волшебный, как Александр Сергеевич, не может выиграть командное соревнование. Нужно было, чтобы ближе к финишу хоть кто-то еще что-то мог.