Энциклопедия	Владимир НЕЙШТАДТ
ШАХМАТИСТЫ-БОМБИСТЫ

Как шахматная рать помогала «Бисмарка» искать

Продолжаем рассказ о тайной деятельности ведущих английских шахматистов во время Второй мировой войны.

5 мая 1941 года в Готенхафен (ныне польский порт Гдыня) прибыл Адольф Гитлер.

«Вы – гордость флота!» – напутствовал патологически боявшийся морских просторов фюрер чудовищной мощи боевой корабль «Бисмарк», изготовившийся вместе с крейсером «Принц Евгений» прорваться на неохватную ширь Атлантики и нагнать там жути на английские конвои.

Вообще-то фюрер сомневался в целесообразности этой вылазки, опасаясь, что первый же рейд «Бисмарка» может оказаться и последним, если не дождаться готовности его близнеца «Тирпица» (заканчивавшего в Гдыне тренировочный процесс): в тандеме эти мастодонты чувствовали себя бы в большей безопасности на тропе войны, в какой угодно акватории.

Но Гитлер дал себя переубедить вздорному гросс-адмиралу Редеру, учитывая при этом, что рейд «Бисмарка» поможет, как отвлекающий маневр, дезориентировать Сталина: будто бы на самом деле на Британские острова, а вовсе не в Россию, собирается вторгнуться Третий рейх, коль уж и свою «флотскую гордость» бросил против англичан.

18 мая «Бисмарк» во главе эскадры вышел в дальний опасный поход, отрядом командовал 52-летний адмирал Лютьенс (под его началом был весь надводный флот немцев).

Немецкие корабли прокрались через Большой Бельт на север, что, впрочем, не осталось незамеченным английской разведкой, а позднее она обнаружила их на стоянке в Корс-фьорде близ Бергена (где «Принц Евгений» дозаправился топливом под завязку). Снявшись с якоря, немецкий отряд, описывая дугу, начал приближаться к Датскому проливу, в мрачное ледовое царство между Гренландией и Исландией, где уже давно дежурили английские крейсеры «Норфолк» и «Суффолк». К вечеру 23 мая они обнаружили противника, да и не могли не обнаружить: ширина водного отрезка, ограниченного паковым льдом, там не превышала 80 миль.

Адмирал Тови двинул на перехват армаду вверенного ему внутреннего британского флота и сам поспешил к месту событий – с линкором «Кинг Джордж V», авианосцем «Викториес» и более мелкими кораблями.

На хвосте у немцев висел «Суффолк», оснащенный современным радаром, по его наводке и произошла первая сшибка.

24 мая в 6-м часу утра к немецким рейдерам приблизились линкор «Принц Уэльский» и мощнейший линейный крейсер «Худ», который хотя и уступал «Бисмарку» по габаритам («бисмарковское» полное боевое водоизмещение – 50129 тонн, «Худа» – 42000 т), но также мог звездануть из восьми 38-см суперорудий.

С дистанции 22,7 км «Худ» приложился по «Принцу Евгению», и это было ошибкой. Ему следовало сразу бить по «Бисмарку», чей залп воспламенил на английском тяжеловесе батарею 4-х дюймовых орудий, причем огонь мгновенно перекинулся на всю центральную часть корабля. Британцы также всадили снаряды в гигантскую тушу «Бисмарка», тот в очередной раз пальнул по «Худу» 800-килограммовыми штуковинами из главных башен, над тем взметнулся огненный купол, и ужасающей силы взрыв развалил крейсер пополам! Спустя несколько минут он исчез в морской пучине, унося жизни более 1500 человек, в том числе вице-адмирала Ланселота Холланда…

Обогнув на скорости обломки несчастного «Худа», «Принц Уэльский» в азарте вновь влепил по «Бисмарку», получив от него в ответ пять 381-мм снарядов и еще три не таких кусачих – от «Принца Евгения».

Благоразумно укрывшись дымовой завесой, английский линкор отвалил в сторону…

А Лютьенс, которому уже было море по колено, вместо того, чтобы вернуться в Германию и получить из рук фюрера причитавшуюся ему награду за успешный бой у Гренландских берегов, продолжил рейд в сторону Атлантики! «Принц Уэльский» его хорошенько потрепал, отчего за «бисмарковской» кормой стелился широкий нефтяной след… Безумец Лютьенс!

Днем в кильватер немецкому отряду пристроились горевший жаждой мести «Принц Уэльский» и другие английские крейсеры, на погибель врага адмирал Тови двинул мощные силы, в том числе и авианосные.

Кураж Лютьенса быстро угас, он вступил в скоротечный огневой контакт с англичанами, чтобы дать «Принцу Евгению» втихаря улизнуть в сторону Бреста. Как только тот скрылся в южном направлении, «Бисмарк» от дальнейшего обмена ударами уклонился, проще – дал деру, а бросившиеся ему вослед с палубы авианосца «Викториес» торпедоносцы «Суордфиш» (англ. – «Меч-рыба») тяжких увечий беглецу не нанесли (из-за непогоды). Между тем шел 1-й час ночи, шторм усиливался, видимость была никакая…

Двумя годами позднее этой гонки с преследованием родилась легенда, живучая до сих пор: будто бы, когда на американском эсминце «Элдридже» привели в действие два мощных генератора, тот не просто исчез из поля зрения наблюдателей и с экранов радаров, а словно провалился в иное измерение, в клубах невесть откуда взявшегося зеленоватого тумана.

Так вот, с «Бисмарком» в ту ночь, с 24 на 25 мая случилось нечто подобное! Это бронированное, как ни один другой корабль в мире, чудище длиною 241,5 метра по ватерлинии сказочным образом исчезло с экрана новенького радара «Суффолка», хоть заищись! Куда «Бисмарк» направил свои стопы – на запад или, может, в обратном направлении – на северо-восток? И возможно, Лютьенс так бы и держал растерявшихся англичан в неведении, если бы молчал в тряпочку. Но, не допуская мысли, что преследователи лопухнулись, сбились со следа, он с утра пораньше разразился многословной радиограммой в свой морской штаб в Германии, оповестив о нокаутированном им «Худе», о проблемах в связи с утечкой топлива, наконец, главное – о своем решении «топать» до Бреста.

Радиограмма отмахнувшегося от радиобезопасности Лютьенса была закодирована шифром «Нептун», казалось бы, надежнейшим способом, незатасканным, применявшимся только тяжелыми кораблями немцев и только в особых случаях… Но и самые осведомленные в Кригсмарине люди, начиная с Редера и Деница, были ни сном ни духом, что в начале мая 1941-го в тех же гренландских окрестностях англичане заарканили немецкую субмарину U-110 самого Юлиуса Лемпа, одного из лучших деницевских асов, завладев ее шифровальной машиной со всеми энигмовскими причиндалами, книгами кодов и т.д. Это позволило 8-й хижине Блетчли-парка (где Хью Александер уже и на тот момент был ключевой фигурой!), во-первых, незамедлительно приступить к прочтению всех радиограмм, закодированных специальным подлодочным шифром «Гидра», и во вторых, оттолкнувшись от «гидра»-шифровок, по образу и подобию взломать вдобавок тот самый шифр «Нептун». Так что неосторожный «кряк» Лютьенса в радиоэфир с борта «Бисмарка» Хью со товарищи смогли перевести с «нептуновского» языка на родной язык…

А что же 6-я хижина, в которой, как вы помните, энигмовские радиограммы немецких сухопутных сил и люфтваффе «бомбил» соратник Александера по шахматной сборной объединенного Королевства мастер сэр Стюарт Мильнер-Барри? И 6-я тоже отметилась в этой операции, дешифровав переговоры немецких ВВС об обеспечении «Бисмарка» воздушным прикрытием, как только он окажется в зоне действия люфтваффе. Это расшифровка вновь подтвердила намерение Лютьенса найти прибежище именно в Бресте!

«Все пять лет, проведенных мною и Хью в Блетчли-парке. – вспоминал сэр Мильнер-Барри (он – справа), - казались нам непрерывным шахматным турниром».

Кстати, геббельсовский пропагандистский аппарат уже вовсю растрезвонил о гибели «Худа», и об этом узнал и находившийся в Афинах один из высокопоставленных офицеров ВВС, сын которого как раз проходил службу на «Бисмарке». Движимый отцовскими чувствами, этот офицер запросил по «Энигме» люфтваффе Берлин: что с линкором, где он? И получил ответ, что «Бисмарк» следует в Брест… «Стрелки» 6-й хижины прочли и эту шифровку, не оставлявшую уже никаких сомнений, где английским кораблям придется «Бисмарка» окончательно «дырявить». Правда, точные его координаты еще предстояло уточнить, но в 10.30 утра 26 мая беглеца засек в 700 милях от брестской заводи английский воздушный разведчик «каталина», и последующий «эндшпиль» адмирал Тови разыграл по-гроссмейстерски. Вечером «Бисмарк» подвергся массированному налету вспорхнувших с авианосца «Арк Ройал» 15 торпедоносцев, все тех же «Суордфиш», и на этот раз атака «авосек» (так любовно называли свои надежные, но тихоходные торпедоносцы их экипажи) была результативной: немецкий рейдер крутанулся на месте, как волчок, торпедой ему заклинило руль…

Насколько дело немцев было швах, можно судить по радиограмме Лютьенса (он ее отправил ближе к полуночи): «Корабль потерял способность управляться, мы будем драться до последнего снаряда. Да здравствует фюрер!»

Немецкому адмиралу Лютьенсу и в голову не приходило, что отправленные с «Бисмарка» энигмовские радиограммы дешифровывались в лондонском предместье, и кем?! Лучшими шахматистами Англии…

Утром 27 мая сначала линкор англичан «Родней», а через минуту «Кинг Джордж V» начали дружно палить по «Бисмарку». Тот, огрызнувшись, попал по «Роднею», выдержавшему, однако, удар, и вновь саданувшему по обреченному врагу. К 16.15 все орудия «Бисмарка» умолкли, через полчаса в него впились торпеды с крейсера «Дорсетшир».

Конец! Оседая на корму, «Бисмарк» перевернулся и пошел на дно вместе с адмиралом-авантюристом Лютьенсом и двухтысячным экипажем.

…Примерно в это же время, чуть позднее, из поезда, прибывшего на тихую неприметную станцию Блетчли, вышел молодой человек в очках, при небольших аккуратных усах. Джек Гуд (английский эквивалент его настоящего польского имени Исидор Якоб Гудак) был не только способнейший математик, окончивший Кембридж, но и, между прочим, шахматист большой любительской силы, а на перроне его встречал шахматист еще более хороший, не кто иной как Хью Александер, как всегда, небрежно одетый.

Пешочком они неспешно добрались до «общества любителей гольфа, сыра и шахмат», и только вошли в 8-ю хижину, как следом в барак влетел один из «стрелков», радостно возопивший: «Бисмарка» потопили!»

Тут же усатому новичку объяснили, что к потоплению 8-я имеет самое прямое отношение, и с этого мажора и началась дешифровальная страда Джека Гуда, ставшего ближайшим соратником Хью Александера по борьбе с военно-морской «Энигмой», впоследствии – ученым с мировым именем (на его работы, между прочим, ссылается великий фантаст Артур Кларк…)

Джек Гуд был ближайшим соратником Хью Александера по взламыванию сложнейшего военно-морского шифра «Энигма». Опубликовал тысячу работ по математике, искусственному интеллекту, информатике…

Вечером того же исторического дня Хью и Стюарт, два сильнейших английских мастера, по полной оттянулись в баре «Баранья лопатка», в который уже раз порассуждав на тему «пути Господни неисповедимы». Ведь когда построенный в нарушение договорных ограничений «Бисмарк» (спущенный на воду в начале 1939-го) проходил обкатку, все мысли этих двух друзей-шахматистов занимало только одно: как получше подготовиться к предстоящему «Турниру наций» в далекой знойной Аргентине… На черта им сдались тогда все немецкие корабли вместе взятые!

Прерванная Олимпиада, разносолы обаятельной миссис Боуден и первые «Бомбы»

В середине августа 1939 года шахматная сборная Англии в составе Х.Александер, Г.Голомбек, сэр Дж.Томас, Б.Вуд и сэр С.Мильнер-Барри пустилась в дальнее плавание на стареньком бельгийском судне под названием «Пириаполис» - наискось через всю Атлантику, в Буэнос-Айрес, на 8-й по счету «Турнир наций». «Пириаполис» специально зафрахтовали для перевозки европейских команд. По воспоминаниям Мильнер-Барри (на них мы еще не раз будем ссылаться), «это был, как можно себе хорошо представить, удивительный бродячий «зверинец» шахматистов, которые в те дни (задолго до того, как шахматы приобрели статус профессии) принадлежали больше к богеме, нежели к респектабельной буржуазной прослойке, что мы имеем сегодня. Хью получал огромное удовольствие, наблюдая за моей реакцией на этот сброд».

В том «сброде» Хью и Стюарт, конечно, выделялись своей образованностью (как-никак, Кембридж за плечами!), насчет «голубых кровей» английская сборная тоже могла бы дать фору любой команде-участнице буэнос-айресской Олимпиады (еще бы – два сэра в составе, Томас и Мильнер-Барри!)…

А вот по чисто шахматной силе… На предыдущей VII Олимпиаде (Стокгольм, июль-август 1937 года) англичане заняли чуть ли не аутсайдерское, 13-е место (из 19). Что им светило в знойной Аргентине? Сложно сказать…

Американцы, бессменные победители четырех предыдущих Олимпиад в Буэнос-Айрес приехать не соизволили. Таким образом, возрастали шансы Польши, многократного призера «Турниров наций». И вот с поляками-то и с еще одной сильной командой – Чехословакии Хью со товарищи и оказались в одной полуфинальной группе. Сборную Польши возглавлял проживавший во Франции остроумец Савелий Тартаковер, чехословацкую – столь же миниатюрный шутник Сало Флор, с обоих, кстати, Хью «снял скальпы» на знаменитом Ноттингемском турнире, в 36-м.

В подгруппе поляки поделили с чехословаками первое место (по 18,5 очка), англичане на весьма значительном отдалении финишировали третьими (15,5 очка), но тоже вышли в финал, в числе 16 команд, отборочные барьеры преодолевших.

Финал, 1-й тур и …ошеломляющее известие: Гитлер напал на Польшу!

Алехин, 1-й номер сборной Франции, выступает с резким радиообращением, требуя бойкотировать команду страны-агрессора, его поддерживают и другие делегации…

Но Хью и его товарищи мыслями уже за океаном, в Лондоне, немецкая Люфтваффе может садануть по нему в любую минуту, ведь Англия объявила Германии войну!

В тот же вечер они покидают Буэнос-Айрес на огромном неуклюжем пассажирском судне «Алькантере». Эта колымага была рассчитана самое малое на полторы тысячи туристов. Но вместе с английскими шахматистами набралось едва ли 100 пассажиров. Жуткое время, куда рыпаться, это уж кому сильно приспичило… В целях компенсации за почти порожний рейс хозяин судна накручивает абсолютно неподъемную для Хью и Стюарта цену на билеты. Ладно, сэр Томас, добрая душа, выручает, дает денег взаймы до лучших времен.

«Именно здесь, на «Алькантере», - вспоминал потом Мильнер-Барри, - я приобрел вкус к вину и всячески подталкивал Хью к тому же. Мы считали, что в случае, если судно попытаются потопить (а подлодки Деница уже бродили по Атлантике. – В.Н.), хмель не даст нам прочувствовать всю остроту ситуации. К тому же я был холост в то время, и расходы на алкоголь не были большим препятствием.

Время от времени сэр Джордж Томас принимал нас в своей каюте первого класса (видимо, старина Джордж дополнительно одалживал денег Стюарту и на выпивку. – В.Н.).

Мы также учились бальным танцам. Хью был очень усерден и отнесся к этому с большим энтузиазмом, как, впрочем, он относился ко всему, чем увлекался. Он оказался более искусным в танцах, чем я.

Плавание проходило без приключений. Не считая случая, когда однажды, закемарив было во время дежурства на палубе, я спросонок принял бурого дельфина за подлодку.

Мы прибыли домой благополучно, без всякого сопровождения, за 13 дней».

На твердь родного острова они ступают без малейшего понятия, что их ждет. Стюарт безуспешно пытается устроиться на военную службу (медкомиссия отбраковывает из-за слабого зрения), а вот Гарри Голомбека, шахматного корреспондента газеты «Таймс», признают годным к строевой, зачисляют в артиллерийские войска (в Блетчли-парке он появится год и три месяца спустя).

В начале нового года Стюарт получает неожиданное приглашение от Гордона Уэлшмена махнуть в Блетчли-парк, чтоб вступить в таинственную организацию под названием правительственная школа кодов и шифров. В этом лондонском предместье Стюарт встретил Хью, прибывшего в Блетчли на пару недель раньше.

Блетчли-парк. «Это был большой, довольно богато украшенный длинный двухэтажный дом из красного кирпича с деревянными фронтонами и претенциозным портиком в пышном поздневикторианском стиле» – так описывает главную усадьбу переехавшей в начале войны в это лондонское предместье правительственной школы шифров и кодов кэптен Ф. Уинтерботэм (о нем – в следующей главе).

Житейски друзья обустроились куда с добром! До конца войны жили в гостинице с чудным названием «Баранья лопатка», где-то в миле от входа в Блетчли-парк. В этой же гостинице, как, наверное, догадываются читатели, и находился упоминавшийся в первой главе одноименный славный бар, завсегдатаями которого наши герои были на протяжении всей своей замечательной дешифровальной пятилетки.

Все эти годы о них сердечно заботилась милая приветливая хозяйка гостиницы миссис Боуден.

С харчами в «Stаtion Х» (под таким названием Блетчли-парк кодировался в документах с грифом высшей секретности) было неслабо. Так что миссис Боуден, любившая и умевшая готовить, имела возможность постоянно потчевать приятственных ей Хью и Стюарта всякими разносолами. А наши герои имели обыкновение каждое воскресенье приглашать «избранных коллег» к себе на ужин, затягивавшийся, как правило, далеко за полночь.

На склоне лет Мильнер-Барри (он умер в 1995-м) вспоминал:

«Я чувствовал одно время – и, оглядываясь назад, на более чем полвека, я чувствую то же самое – что мне необычайно повезло заниматься именно этой работой, именно в то время; и я подозреваю, что все, задействованные в операции «Энигма» на том или ином уровне, чувствовали то же самое. Нам было стыдно, и даже где-то прискорбно из-за того, что мы вели такую относительно спокойную и безопасную жизнь, пока большая часть населения, как гражданского, так и военного, находилась в огромной опасности. Но в то же время мы не могли не осознавать, что наша работа – коллективная и индивидуальная - очень много значила для ведения военных действий. Только по одной этой причине нас никогда не покидал дух товарищества, даже когда дела, казалось, шли плохо и у нас были проблемы с дешифровкой. Каждый день, когда взламывался код, это событие вызывало вечный восторг, в какое бы время дня и ночи оно ни совершалось. Для шахматного игрока это было сродни долгому турниру, туры которого игрались каждодневно, и где не было никакой уверенности, что удача останется с тобой».

…Поначалу, в 1940-м в одном номере «Бараньей лопатки» с Хью и Стюартом жил и рекрутировавший их сюда Гордон Уэлшмен. Но вскоре к нему приехала жена, и эта молодая семейная чета поселилась в городе.

Несравненный Гордон Уэлшмен! Все участники операции «Ультра» отзываются о нем с величайшим пиететом, Мильнер-Барри – не исключение:

«У Уэлшмена был дар предвидения. Причем довольно-таки практического. Несмотря на провал Нокса (Дилли Нокс, один из первых дешифраторов «Энигмы» в Блетчли-парке, выдающийся криптолог, не успевший до конца проникнуть в тайны немецких шифров из-за тяжелейшей неизлечимой болезни: умер совсем молодым. – В.Н.), он всегда верил, что «Энигма» может быть разгадана. И он понимал огромную важность успеха в этом, считая, что когда окончится «странная война», немцы наверняка будут главным образом передавать свои военные сообщения посредством машины «Энигма». Он предвидел многое – как будут задействованы люди, техника («Бомбы») и вся прочая необходимая субструктура. И в нем было достаточно энтузиазма и огня, которые позволили ему умаслить вышестоящие органы с тем, чтобы нам было поставлено все необходимое. Если бы не Гордон Уэлшмен, я сомневаюсь в том, что «Ультра» сыграла бы свою бесспорную роль в сокращении войны».

Напомним, о чем мы уже говорили в 1-й главе – Уэлшмен, наряду с Тьюрингом, был создателем дешифратора «Бомбы» (The Bombe), без которого вообще не было бы проекта «Ультра». А первый ее образец был изготовлен летом 1940 года на заводе ВТМ, неподалеку от Блетчли-партка, в городке Летчуорт.

Эта штуковина весила почти тонну и имела весьма громоздкие габариты 6,5х7х2 футов (в высоту, длину и ширину). Поэтому ее доставили в один из бараков Блетчли под покровом ночи.

Конечно, не раз бомбившим Лондон самолетам люфтваффе ничего не стоило заодно швырнуть пару бомб в лондонское предместье Блетчли, но немцы, к счастью, так и не догадались, сколь вредное для рейха ведомство там находилось всю войну.

Из-за опасений демаскировать «общество любителей гольфа, сыра и шахмат», англичане если и передавали советским союзникам расшифрованные «гольфистами» радиоперехваты «Энигмы», то без излишних деталей, в усеченном виде (а вообще-то туманный Альбион мог бы и не опасаться, германским криптографам шифросистемы Красной армии были не по зубам!).

В первые месяцы «Бомб» в Блетчли и его окрестностях было так мало, что между 6-й и 8-й хижинами, делившими одни и те же дешифраторы-тяжеловесы, то и дело возникали «сложные дискуссии». Все же, как близкие друзья, Хью и Стюарт находили компромиссные решения, до серьезных ссор дело не доходило. Да и Стюарту казалось само собой разумеющимся, «что взломать шифр подводных лодок было в конечном итоге куда важнее, ведь ошибка и неудача здесь могла стоить нам всей войны». Обе эти секции, впрочем, как и другие отделы Блетчли, работали в трехсменном режиме, причем Александер частенько сам напрашивался в «ночную», хронический недосып ему, обладавшему какой-то дьявольской выносливостью, был нипочем!

Смотрите также: "Встреча в Вашингтоне"