четверг, 21.11.2024 |
|
||||||||||||||||||||||
 |
|
||||||||||||||||||||||
| Главная | Новости | Турниры | Фото | Мнение | Энциклопедия | Картотека | Голоса | Форум | Поддержать сайт |
В канун юбилея заслуженного тренера СССР Марка Израилевича Дворецкого мы попросили одного из его учеников, гроссмейстера Вадима Звягинцева рассказать о своем наставнике и об их сотрудничестве, которое продолжается уже свыше 15 лет. Вадим решил, что лучше всего начать беседу с демонстрации одной давней партии Дворецкого. – Марк Израилевич активно выступал в турнирах всего 10 лет, это не самая главная часть его шахматной деятельности. Тем не менее, он был очень сильным практиком, и я хотел бы напомнить об этом. Следующая феерическая партия очень хорошо характеризует игровую манеру Дворецкого. Как правило, он получал существенно худшие позиции с дебюта, а потом начинал играть очень сильно, в своеобразном стиле.
Дебют закончен, и можно констатировать, что черные стоят заметно хуже. Возникает вопрос: что им теперь делать? Если 12...f5 13.exf6 Rxf6, то 14.Qg4 – белые напали на пешку е6, черная ладья тоже попадает под удары. С этого момента Дворецкий начинает защищаться очень изобретательно. Очень важный ход, «таинственный», по выражению Нимцовича. Чего хотят черные? Они хотят провести f7-f5 и после размена побить на f6 конем – тогда пешка е6 будет дополнительно защищена ферзем. Затем они сыграют Bd6 и будут стоять нормально. Конечно, Керес прекрасно понял идею черных. Он сделал наиболее естественный ход 13.Ng3. Если 13.Qg4, то 13...f5! 14.exf6 Nxf6 15.Qh3 Bd6!, и в случае 16.dxc5 bxc5 17.Nxe6?! Re8 18.Nxc7 (18.Bf4? Rxe6) 18...Rxe1 19.Nxa8 Qxa8 у черных более чем достаточная компенсация за пешку. Однако у белых был весьма своеобразный ход 13.Qf3!? Его идея в том, что на 13...f6 или 13...f5 белые сыграют 14.Nxe6 Nxe6 15.Qxd5 Kf7 (единственное) 16.Qf3! – после этого немножко «компьютерного» хода позиция черных разваливается. Только к равенству ведет 14.exf6 Nxf6 15.Nd3 (или 15.Qe2 Bd6! 16.Nxe6? Re8) 15...Bd6 16.Bf4 Bxf4 17.Nxf4 Qd7 18.Nd3 Qd6. Единственный ответ, при других продолжениях у белых явный перевес. Например: 14...dxc4? 15.d5 exd5 16.Nxd5 Nxd5 17.Qxd5+ Kh8 18.e6 или 14...cxd4? 15.cxd5 exd5 16.Qxd4 Bc5 17.Qd3 ±. У белых тоже выбор небольшой: ничего не дает как 15.Nfh5 dxc4, так и 15.Nh3 Qd8 16.Qh5 f4. 15...Nxe6 16.cxd5 Nxd4 17.d6 Bd8 18.e6. У белых не только две опасные проходные в центре, но и прекрасные шансы на атаку, поскольку король g8 очень слаб. Здесь начинается серия блестящих защитительных ходов черных.
Идея контржертвы витает в воздухе, но надо ее правильно оформить. Сейчас в варианте 19.e7 Re8 20.Nxf5 Nxf5 (или 20...Qc6 21.Qg4 ±) 21.Qd5+ Kg7 22.Qxf5 перевес белых очевиден. Сильнее 19...Rf7 20.e8Q+ Qxe8 21.Rxe8+ Rxe8, и у черных достаточная компенсация за ферзя. Очень опасно выглядит также 19.Nxf5 Nxf5 20.Qd5 Kh8 21.Qxf5 Bd4 22.exd7. До этой позиции досчитали оба партнера и пришли к выводу, что так играть белым нельзя из-за 22...Qc6. Но перед нами как раз тот случай, когда компьютер вносит важные коррективы: белые выигрывают ходом 23.Qxg5!, и после 23...Bxf2+ 24.Kh1 не проходит 24...Bxe1 из-за 25.Bf4, а на 24...Qxd6 следует 25.Bd2 Rad8 26.Bc3+ Bd4 27.Bxd4+ Qxd4 28.Rad1 с подавляющей позицией. Красивый вариант, но его можно усилить: вместо 22...Qc6 черные должны играть просто 22...Rxf5 23.dxc8Q+ Rxc8 24.d7 Rg8! Несмотря на то, что у белых лишняя пешка, больше ничьей им достичь не удается, что подтверждает правильность замысла черных. Видимо, с практической точки зрения Керес избрал наилучшее продолжение. Белые хотят разменять слона f6 и выиграть пешку g5. Вновь единственное, все остальное проигрывает: 19...g4? 20.Bh6, 19...h6? 20.h4, 19...f4? 20.Qg4. На 20.h4 последовало бы 20...gxh4! (но не 20...Qxd6 21.exd7 Qxd7 22.Bxg5! Bxg5 23.hxg5 +-) 21.Bh6 h3! 22.f3 Ne5 с обоюдными шансами. Здесь у белых был интересный ход 21.h4!? Черные обязаны отвечать 21...h6, и теперь у белых выбор – меняться на g5 или нет. Например: 22.hxg5 hxg5 23.Nxf6+ Qxf6 24.Qh5 f4 25.Re8 Rd8 26.Bd2 Rxd7 27.Rae1 Rf7 – белые владеют инициативой, но позиция все же близка к равенству. На мой взгляд, Керес сделал сильнейший ход. В пользу черных 23.Bxd4 cxd4 24.Qb3+ Kh8. Опять единственный ход, в случае 23...Rf7? 24.Bxd4! Qxd4 (24...cxd4 25.Re8+) 25.Qxa7 висит пешка на b6.
Видимо, Керес пришел к выводу, что перевеса у него нет и поэтому надо форсировать ничью. Между тем, после 25.Bf4! Qc6 26.Qc4+ Qd5 27.Qxd5+ Rxd5 28.Re3 эндшпиль приятнее для белых. 25...f4 26.Bxd4 Qxd4 27.Qxd4 Rxd4 28.Re2. Или 28.Rad1 Rfd8 29.Rxd4 Rxd4 30.Kf1 Rd2 31.Re2 Rd1+ 32.Re1 Rd2 с равенством. 28...f3 29.gxf3 Rxf3 30.Rae1 Kg7. Ничья. – На мой взгляд, типичная для Марка Израилевича партия. Он не так много играл в шахматы и мало занимался дебютом. Но играл он, конечно, очень сильно, потому что плохие позиции по дебюту получал постоянно.
Дворецкий очень разносторонний человек, он не только тренер, но и крупнейший специалист по эндшпилю, написавший огромное количество трудов на эту тему. Кроме того, его учение во многом основывается на собственных партиях, поэтому чисто шахматная сторона его творчества имеет большое значение. Я решал много заданий из картотеки Дворецкого, и немалая часть из них – из его же партий. – Молодой человек зачастую воспринимает критически любые умные слова тренера, ему надо все доказывать на доске. А у вас как было? – Совершенно не так. Когда мы начали заниматься, мне было 12-13 лет, и как я мог воспринимать его высказывания критически, если мне даются позиции, а я ничего не могу решить?! Причем нельзя сказать, что позиции были сверхсложные. Кроме того, не секрет, что одной из самых больших проблем молодых шахматистов является эндшпиль, а Марк Израилевич – лучший в мире специалист по эндшпилю. Я всегда поражался не только его объему знаний, но просто тому, с какой скоростью он умеет распутывать самые сложные эндшпильные проблемы. Это производит невероятное впечатление! Допустим, на доске стоит какое-то сложное окончание, которое он видит впервые, но уже через пару часов анализа он может показать тонкие ходы, сложнейшие маневры, критические позиции и т.п. Я никогда не понимал, как можно с такой скоростью разбираться в сложнейшей проблеме! – С чего началось ваше знакомство? – В 1990 году Виктор Борисович Глатман на конкурсной основе проводил набор в школу Дворецкого – Юсупова. Чтобы участвовать в конкурсе, надо было прокомментировать 6 партий, причем желательно штук 5 из них – проигранных. Я это сделал, мои партии изучили и взяли меня в школу. Во время сессии Марк Израилевич обратил на меня внимание и предложил заниматься индивидуально. Мы до сих пор сотрудничаем, Марк Израилевич является моим Учителем.
– Какая была атмосфера на сессиях той школы? – Это была очень свободная школа, мы мечтали туда попасть. Был определенный отсев после каждой сессии, но отсеиваться никто не хотел – там действительно была очень приятная атмосфера. Играли и в футбол днем, и в блиц по ночам. Приходили в номер к Марку Израилевичу, пили чай, он рассказывал разные байки. Он знает много смешных историй из советского времени. Особая атмосфера советских шахмат порождала огромное количество специфических баек, которыми Марк Израилевич всегда с удовольствием делился.
– Формы занятий тоже были разные? – Решение позиций, в основном, давалось на дом. В основном, читались лекции. Ученики должны были еще дома прокомментировать партии и сдать их, и обсуждались наши комментарии. Марк Израилевич брал на себя труд тщательно просмотреть все анализы, которые присылали ему ученики, и мы их разбирали. – Также вам давались большие домашние задания? – Нет. Домашние задания выдавались строго индивидуально, никаких общих заданий не было. На основании просмотра партий и личного общения с учеником каждому в последний день сессии давалось индивидуальное задание. Например, изучить какой-то тип эндшпиля или творчество какого-то шахматиста. Задания давал не только Марк Израилевич, это все-таки была совместная школа Юсупова – Дворецкого. Они вместе с Артуром Маяковичем давали соответствующие рекомендации.
– Ваше сотрудничество продолжается до сих пор. Дворецкий по-прежнему не уделяет особого внимания дебютам, вы решаете другие проблемы? – Это большая, отдельная тема, вкратце не описать. Вот о Дворецком как о шахматисте мне легко рассказывать, потому что я сам шахматист. А как о тренере – сложнее рассуждать, ведь я не тренер. – Тренировочный процесс увлекает? – Да, конечно. У Дворецкого много нововведений, занятия проходят в игровой форме, тренироваться чрезвычайно интересно. – Тестовые позиции разыгрываете? – Да, иногда он предлагает позиции для разыгрывания. Довольно часто ученик (я, например) уклоняется от верного решения, и тогда начинается самостоятельная игра. Должен сказать, что даже если позиция совершенно неясная, то Марк Израилевич всегда на высоте. Он ведь тоже не знает, как дальше играть в незнакомой ситуации, и в такие моменты полностью проявляется его шахматная сила! Он, например, никогда не проигрывал мне неясные позиции – ни раньше, ни сейчас. В эти моменты я чувствую большую практическую силу Дворецкого.
– Самые сильные стороны Дворецкого – тактическая изобретательность и понимание эндшпиля? – Тактическая изобретательность очень большая! – Дворецкий секундировал тебе на некоторых соревнованиях. Какой у вас был «режим труда и отдыха»? – Дворецкий стал тренером в очень раннем возрасте, когда ему было лет 27, и у Юсупова или Долматова гораздо больше чисто турнирных впечатлений от общения с Дворецким. Когда я начал с ним заниматься, у Марка Израилевича было уже достаточно большое количество обязанностей, и я с ним не так много ездил на турниры. Он был моим секундантом на чемпионатах мира, и в них я выступал достаточно успешно. – Прежде всего, нужна была чисто психологическая поддержка? – Это само собой, но помощь проявлялась в том, что Дворецкий, помимо всего прочего, очень много знает о шахматах. Это довольно сложно описать. Он сам играл на высоком уровне и многое почерпнул из своей практики. Помимо всего прочего, Дворецкий еще помогал Ботвиннику в проведении школ, а это огромный опыт. – Ваше общение, наверно, не замыкается на шахматах? – Конечно. У Дворецкого большая библиотека, и он всегда делится книгами с учениками. Я столько книг у него перечитал! В принципе, Марк Израилевич – большой любитель фантастики, и я прочел много книг фантастов. Все-таки, мне хотелось бы вернуться к началу нашего разговора и немного подробнее осветить шахматную составляющую его творчества. Дворецкий начал заниматься шахматами очень поздно, в конце средней школы. В 16 лет у него был еще первый разряд. Можно сказать, что активно он играл в шахматы с 16 до 26-27 лет, когда его ученик Валерий Чехов стал чемпионом мира до 20 лет. Прошло всего десять лет – от первого разряда до первого очень крупного тренерского успеха. Дворецкий установил своеобразный рекорд – из перворазрядника стал мастером за один цикл турниров в течение 5 месяцев! В советские времена это было уникальным достижением, я таких случаев больше не знаю. В 1972 году был его первый крупный успех: на турнире в Вильянди (Эстония) он с блестящим результатом – 11 очков из 13-ти – занял первое место, на пол-очка опередив Таля. При этом надо отметить, что Таль был для него очень неудобным соперником, он выиграл у Дворецкого несколько партий, и одна из них даже приведена в книге «В огонь атаки!». В 1973 году Дворецкий выиграл чемпионат Москвы, этот традиционно сильный турнир с участием гроссмейстеров. Тогда в Советском Союзе планка для молодых шахматистов была чрезвычайно высока, и в число сильнейших шахматистов страны Дворецкий вошел благодаря следующей серии успехов. В 1974 году Марк Израилевич разделил 2-е место в очень сильной по составу Первой лиге и впервые вышел в финал чемпионата СССР. На чемпионате СССР в Ленинграде он был очень близок к тому, чтобы войти в тройку, а в итоге занял 5-е место. И уже в этот момент он очень активно начал заниматься тренерской деятельностью. – Разве это не парадокс? Казалось бы, у молодого шахматиста успехи идут по нарастающей, а он начинает тренировать других! – Да, это парадокс! Но, надо сказать, тогда первенство мира до 20 лет было очень престижным соревнованием. До какого-то момента Дворецкий, насколько я понимаю, совмещал два направления – играл сам и тренировал (он ведь еще работал в институте физкультуры). Победа Чехова в 1975 году на юниорском чемпионате мира – это был очень большой тренерский успех. Если бы Дворецкий продолжал играть в шахматы, то был бы просто очень сильным гроссмейстером, но у него, возможно, не было бы таких выдающихся тренерских достижений. – За счет чего Дворецкий добился таких успехов? Что важнее всего – талант, трудолюбие, любовь к шахматам? – Я считаю, он как шахматист внес в тренировки существенно новый элемент. У него есть определенная, чисто шахматная система, которая во многом базируется на его партиях. Не так просто обрисовать в общих словах, в чем конкретно она заключается. Это целая система игры. Конечно, сильнее всего он был в тактической защите, – как правило, с жертвами. Зачастую он переходил в эндшпиль без пешки, и при этом за счет углубленного изучения эндшпиля он знал, что такие позиции спасаются. На самом деле, раньше такой прием, как переход в эндшпиль без пешки, но защитимый, практически никто не использовал. Иногда только – великие чемпионы. В таком подходе к шахматам заключалась определенная новизна. – Но все-таки переход в окончание без пешки – это защита. А за счет чего он выигрывал? – Прежде всего, надо отметить, что Дворецкий очень мало проигрывал. А чисто практическая сила у него была, повторюсь, очень большая. – Вадим, ты закончил тот же факультет МГУ, что и Дворецкий в свое время, то есть экономический. Тренер как-то повлиял на твой выбор? – Тогда шахматисты на других факультетах просто не могли учиться – слишком трудно было совмещать учебу с выступлениями в турнирах. – Дворецкий рекомендовал получить высшее образование? То есть он не говорил, что надо все бросить и сосредоточиться на шахматах? – Марк Израилевич так жестко не подходил к этому вопросу. Он вполне допускал, что вначале можно несколько лет поиграть, а потом уже поступать в вуз. Опять-таки, он всегда оставлял ученикам свободу выбора. – Это было твое собственное решение? Шахматы шахматами, а другая профессия не помешает? – Да. Но дело даже не в другой профессии. Марк Израилевич говорил, и я убедился в правоте его слов, что учеба в вузе шахматам ни в коем случае не вредит. Некоторый отрыв по времени от шахмат компенсируется другими факторами. – Как бы ты охарактеризовал Дворецкого как человека? – Многие знают Марка Израилевича как человека строгих воззрений… – Несколько категоричного? – Да. Но в общении с учениками такого никогда не было. Наоборот, он всячески поощрял плюрализм мнений, был очень доволен, если ученик высказывал иную точку зрения, например, в оценке какой-нибудь позиции. Дворецкий всегда это воспринимал как небольшой тренерский успех. В общении с учениками, со мной, в частности, его категоричность никогда не проявлялась. – И в общении не на шахматные темы тоже? – Да, конечно. Дворецкий очень по-доброму относится к своим ученикам. Но, понимаете, Марк Израилевич – очень крупная фигура в шахматах, и как-то подспудно это всегда ощущается. Большая личность, конечно, всегда чувствуется, абстрагироваться от этого достаточно сложно. Часто с тренерами возникают более легкие, даже панибратские отношения, но в случае с Дворецким это даже вообразить невозможно. – Дворецкого все время приглашают тренировать разные зарубежные команды, он ездит во Францию, Германию, Шотландию, Бразилию, США… Нет ощущения, что у нас он недостаточно востребован? У него нет своей школы, он не консультирует ни одну из российских сборных. Как говорится, нет пророка в своем отечестве? – Опять-таки, я знаю Дворецкого как некатегоричного человека, но часто он действительно бывает достаточно категоричным, резким в высказываниях, оценках. Фраза о том, что нет пророка в своем отечестве, в каком-то смысле, возможно, справедлива. Действительно, он очень востребован за рубежом, консультировал много сборных и просто отдельных шахматистов. Такое ощущение есть, но с чем это связано, сказать трудно, у меня нет готового ответа на этот вопрос.
– Приходилось слышать такую точку зрения, что Дворецкий все, что знает, изложил в своих книжках, и достаточно прочесть эти книги, а личное общение не так уж и важно. – Это заблуждение. На мой взгляд, Марк Израилевич принадлежит к старой школе (этот термин я мало к кому могу применить). Чем она характеризуется? У Дворецкого есть огромный опыт, и он действительно большая величина, а это ощущение передается, главным образом, при личном общении. Вот иногда возникает ощущение, что учиться уже нечему, все и так знаешь, а на самом деле выясняется – есть еще чему поучиться. А когда кажется, что вообще нечему учиться, то на самом деле обучение только начинается! Дворецкий очень многое из того, что знает, изложил в своих книжках, но поскольку он принадлежит к старой школе, то непосредственного общения с такой Личностью ничто заменить не может.
Кадры Марка ДворецкогоИтоги юбилейного конкурса этюдов «Марку Дворецкому-60» |
|
