|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
5...d5 6.exd5 Nxd5 7.Bxd5 Qxd5 8.0-0 Qd8. Это отступление ферзя лучше, чем 8...Bxc3, как играл О.С.Бернштейн против меня в Париже в 1922 году. На это последовало 9.Nxc3 Qd8 10.f4 exf4 11.Bxf4 0-0 12.Nb5! со значительным преимуществом белых (сборник). 9.Ng3. В партии Мизес – Чигорин (Монте-Карло 1902) белые сыграли энергичнее: 9.f4 0-0 (лучше было 9...exf4 10.Bxf4 0-0 11.Ne4 Be7) 10.f5 с лучшей игрой (сборник). 9...0-0 10.f4. Теперь уже этот ход запоздал (в тетради он отмечен знаком вопроса) ввиду ответа черных, обеспечивающего им инициативу на королевском фланге. 10...f5 11.Nce2 Qh4 12.Kh1 Bd6 (препятствуя маневру Ng1-f3) 13.d4. Несмотря на то что черные после этого хода могут получить проходную пешку в центре, он является, безусловно, лучшим шансом белых, долженствовавшим повести при правильном продолжении с их стороны (см. 18-й ход) к обоюдоострой, сложной игре. 13...e4. Теперь я, вероятно, удовольствовался бы простым продолжением 13...exd4 14.Nxd4 Nxd4 15.Qxd4 Be6 или 15...Bd7 и Bc6 с несомненным превосходством в позиции. Но в то время мираж сложных матовых комбинаций (в реальности осуществившихся лишь благодаря оплошности противника) был уж слишком соблазнителен... 14.c4 Rf6 15.c5 Rh6 16.h3 Bf8 17.Qb3+ Kh8. 18.Qc3? Решающая позиционная ошибка. Бросалась в глаза необходимость хода 18.d5, который после 18...Ne7 (d8) 19.Be3 надолго стеснил бы свободу действий черных фигур, в особенности их ферзевого фланга. Теперь же черные овладевают пунктом d5 и осуждают этим противника на полное бездействие. 18...Ne7! (конечно, не 18...Be6 из-за 19.d5) 19.Be3 Be6 20.Bf2 Qf6 21.a3(?). Этот ход, так же как 23-й и 26-й ходы белых, является чистейшей потерей времени, так как пешечное продвижение на ферзевом фланге не представляет и тени угрозы. Но партия белых после их непонятного 18-го хода вообще настолько плоха, что и самый детальный анализ позиции не смог бы обнаружить успешного для них плана защиты. 21...Bd5. Угрожая 22...е3 и Rxh3+. Пункт d5 надлежало занять именно слону, так как конь, как это будет видно из дальнейшего, предназначен для значительно более агрессивной роли. 22.Be3 Ng6 23.b4 Nh4 24.Kg1. И на другой ход черные сыграли бы 24...Nf3!, после чего белый король, запертый в углу, оказался бы подверженным неотразимой атаке (начавшейся бы, например, ходом 25...Qh4 с угрозой Qxh3+!).
Тетрадь позволяет уточнить, что "ход конем" Алехин нашел не сразу: он даже успел вписать ход 24...Rg6, но потом зачеркнул его и гордо начертал рядом 24...Nf3+! 24...Nf3+! 25.Kf2. Ясно, что 25.gxf3 exf3 26.Nc1 ведет к немедленному разгрому: 26...Rxh3 27.Kf2 Qh4! и т.д. 25...Qh4! Положение достаточно любопытное: черные собираются сыграть 26...Rg6 и после 27...Be7! посредством 28...Rxg3 29.Nxg3 Qxg3+! 30.Kxg3 Bh4# дать противнику совершенно чистый мат. Фигуры же белых настолько связаны, что они абсолютно не в состоянии оказать этому плану успешного противодействия. Как будет видно из примечания к 29-му ходу, белым нужно освободить для короля поле f1 и при этом защититься от шаха конем на h2. Путем 26.Rh1 Rg6 27.Rad1! Be7 28.Kf1, и если 28...Rxg3, то 29.Bf2, они еще могли сопротивляться (Ноткин). 26.b5. См. примечание к 21-му ходу белых. В тетради к этому ходу Алехин сделал сноску: "Полное непонимание положения!" 26...Rg6 27.Rfc1 Be7! 28.Kf1. Так как предотвратить указанную жертву качества и ферзя не представляется возможным, белые решаются в виде компенсации взять наконец коня, дабы остаться с лишним качеством. Но непосредственно за этим они попадают в матовое положение. 28...Rxg3 29.Nxg3. Если 29.Bf2, то 29...Nh2+ 30.Kg1 (30.Ke1 Rxc3 и т.д.) 30...Rxg2+! 31.Kxg2 e3+, и мат в следующий ход. 29...Qxg3 30.Bf2 Qh2 31.gxf3 exf3 32.Rc2. 32...Re8! Начало изящной матовой комбинации. Черные не пропускают короля на ферзевый фланг. 33.Be3 (или 33.Bg1 Qg3! и затем Bh4) 33...Qh1+ 34.Bg1 Bh4! 35.Rh2. Теперь черному ферзю нет спасения. Но, жертвуя собой, он поручает пешке нанести противнику смертельный удар (к мату вело и 35.Raa2 Bc4+!). ИСКУССТВО ОГРАНКИКто сейчас помнит об уральском мастере Степане Михайловиче Левитском? А ведь это одна из колоритнейших фигур русских шахмат. Жаль, что не сохранилось его хорошего портрета, хотя зарисовка с натуры Григория Левенфиша отчасти восполняет этот пробел: "Высокого роста, с окладистой бородой, по внешности настоящий Микула Селянинович, Левитский заражал окружающих своей жизнерадостностью". В 1911 году он одержал блестящую победу на Всероссийском турнире сильнейших любителей (16,5 из 21!), а осенью следующего года стал бронзовым призером турнира русских мастеров в Вильне, где Алехин не только оказался в нижней половине таблицы, но и проиграл Левитскому обе партии!
Матч игрался до семи побед одной из сторон, ничьи не считались и… не оплачивались. Результат превзошел все ожидания: Алехин победил со счетом 7:3 – без единой ничьей! Из газеты его примечания перекочевывали в "Шахматный вестник". Но, как оказалось, не целиком: журнальный текст посуше, есть и пропуски. Кроме того, 2-ю и 8-ю партии он прокомментировал потом в сборнике… Как же быть со знаменитой 8-й партией, чтобы, с одной стороны, ничего не потерять, а с другой – не уйти далеко от первоисточника? Я решил взять за основу текст в "Моих лучших партиях" и добавить газетные примечания (пометив их буквами "НВ"). Способ на вид нехитрый, но… неожиданно у этого "слоеного пирога" оказалась детективная начинка! АЛЕХИН – ЛЕВИТСКИЙ
|
5...Nc6! Чтобы после 6.Nb5 (очень рискованно) 6...g6 7.Qf3 f5 8.Qd5 Qf6 (e7) 9.Nxc7+ Kd8 10.Nxa8 b6! ценой качества получить решительную атаку (как было в партии Вяхирев – Верлинский из Всероссийского турнира любителей, 1909). Но для полного уравнения игры довольно было и 5...Be7, что с перестановкой ходов привело бы к положению в партии.
На самом деле в партии было именно 5...Be7 (так Алехин уже играл против Яффе, Карлсбад 1911) и 6...Nc6, и примечание к 5-му ходу в "Новом времени" выглядит так:
"Здесь чаще играют 5...Nc6 (впервые сделал этот ход А.Берн в партии с Ж.Мизесом на парижском турнире 1900 года), вызывая белых на "комбинацию" 6.Nb5 g6 7.Qf3 f5 8.Qd5 Qf6 9.Nxc7+ Kd8 10.Nxa8 b5!, в результате которой черные за качество получают многообещающую, быть может, неотразимую атаку. Но дело в том, что белые на 5...Nc6 могут играть 6.Nf3, сводя игру к выгодному для них продолжению, случившемуся и в данной партии".
Метаморфозу взглядов Алехина на этот острый вариант можно увидеть в книге А.Константинопольского и В.Лепешкина "Венская партия" (Москва, 1989; стр. 11-12). Что касается "комбинации", то и в 1935 году, комментируя 27-ю партию матча с Эйве, Алехин писал в примечаниях к ходу соперника 5...Be7 :
"Посредством 5...Nc6 черные могли предложить известную многообещающую жертву качества (6.Nb5 g6 7.Qf3 f5 8.Qd5 Qf6 9.Nxc7+ Kd8 10.Nxa8 b6 или b5 и далее Bb7)".
6.d3 Be7. Хорошо было и 6...g6 с последующим Bg7. Как легко заметить, вообще у черных здесь сколько угодно хороших продолжений.
7.Nf3 g6. Этот старинный ход, известный еще из партии Мизес – Марко (Париж 1900), после развития слона на е7 кажется нелогичным и, конечно, не самый лучший. Хорошо было 7...0-0, так как вариант 8.Ng5 h6 9.h4 неопасен из-за 9...Nd4!
Ходом в партии черные уже отказываются от короткой рокировки.
"НВ". Этого ослабления, после которого белые только и получают атаку, уже нельзя избежать. На 7...0-0, например, последовало бы 8.Ng5 Bxg5 (или 8...h6 9.h4!, и нет удовлетворительной защиты от угрозы 10.Qg6) 9.Bxg5 Qe8 10.Nd5, и белые выигрывают.
Как видите, Алехин не сразу заметил, что угрозу 10.Qg6 парирует 9...Nd4! (10.Qg6? Bxg5 11.Bxg5 Nxb3, и белым впору сдаваться, а в случае 10.Nf3 черные разменивают опасного слона...)
Все-таки компьютер – страшная штука! Он словно создан для того, чтобы доказать правоту знаменитых слов Ласкера: "На шахматной доске лжи и лицемерию нет места".
8.Qh3 Nf5 9.g4 (а это уже неоднократно применялось) 9...Nfd4 10.Bh6.
10...Nxb3. Здесь черные начинают путаться. Правильно было 10...Bf8!, на что белым оставалось только после 11.Bxf8 Rxf8 играть 12.0-0-0, так как 12.Nxd4 Nxd4 13.Qxh7 было бы плохо из-за 13...Qg5!
В более ранних примечаниях к партии с Розановым (Москва 1909) Алехин ставит к ходу 12.0-0-0 восклицательный знак, поясняя: "Посредством 12.Nxd4 Nxd4 13.Qxh7 Nf3+ белые отыгрывали пешку, но значительно ослабляли атаку".
Как показывает компьютерный анализ, ход 13...Nf3+ будет посильнее, так как после 13...Qg5 14.Nd5! игра равна. Но еще лучше, видимо, 13...d6 с последующим c7-c6.
"НВ". Кроме этого маневра, являющегося, по-видимому, нововведением, заслуживают внимания защиты 10...Rg8 (Мизес – Марко) и 10...Bf8 (Яффе – Алехин, Карлсбад 1911). Обе эти партии окончились в пользу черных, что, однако, надо приписать не избранному варианту, а лишь недостаточно энергичному ведению атаки со стороны белых.
11.axb3 f5. Логическое следствие предыдущего размена, иначе не имевшего смысла. После 12.gxf5 d6 и Bxf5 у черных действительно получалось великолепное развитие.
А почему бы и здесь, по примеру Марко, не сыграть 11...Rg8, препятствуя ходу слона?
12.Bg7! fxg4 13.Qh6! Этой жертвой второй пешки белые добиваются продолжительной и опасной атаки.
"НВ". Плохо было бы 13.Qxg4? Rg8 14.Bxe5 (самоубийство; 14.Bh6!?) 14...d6 15.Qc4 Rf8, и черные выигрывают.
13...Bf8 (вынужденно) 14.Bxf8 Rxf8 15.Ng5 Nd4! Эта контратака – еще лучший шанс черных. Совсем нехорошо было 15...Qf6 из-за 16.0-0!
17.Nd5! Единственное правильное продолжение атаки, идея которого в 23-м ходе белых. На естественный ход 17.0-0-0 черные легко отражали атаку посредством 17...Nf5 18.Qd2 Qh4 ("НВ": 18...Rg7 19.Ng5 d5) и оставались с лишней пешкой при спокойной игре.
17...Nxc2+. Поскольку угрозу 18.Nf6+ нельзя отразить, черные вынуждены искать компенсацию в ладье а1.
"НВ". Если бы черные сыграли 17...Nf5, то белые ответили бы 18.Qg5! (так как 18...Qxg5 19.Nxg5 ведет к потере черными по меньшей мере двух пешек).
18.Kd2. Сильнее и красивее указанное Ноткиным 18.Kd1! Nxa1 19.Ng5 d6 20.Qh7 Qxg5 (ходы черных вынуждены) 21.Qxg8+ Kd7 22.Qf7+ Kd8 (22...Kc6 23.Qxc7+! Kxd5 24.Qc4 #) 23.f4!! Qh4 (23...exf4 24.Re1 или 23...gxf3 24.h4! с матом) 24.fxe5 dxe5 25.Re1, и атака белых неотразима. При короле на d2 конь на g5 берется с шахом.
18...Nxa1 19.Rxa1 c6. Ясно, что 19...d6 20.Nhf6+ Kf7 21.Nxg8 Qxg8 22.Nxc7 Rb8 23.Nb5 не было бы ни на йоту лучше.
После 23...Ke6 24.Rxa7 Bd7 белые ничем не грозят.
20.Nhf6+ Kf7 21.Nxg8 Qxg8. Если 21...cxd5, то 22.Qh7+ Kf8 23.Qxg6 Qe8 24.Qg5 Qf7 25.Nf6! d6 26.h3! gxh3 27.Rg1 с решающей атакой.
Даже в заключительной позиции варианта после 27...Ke7 выигрыш белых далеко не очевиден. Кроме того, у черных есть и другие возможности защиты: например, 26...Qg7 или 23...Qh4 24.Ke2 Qh3 (Ноткин).
23.Nc4! Выигрывающий ход, так как черные не могут помешать убийственному для них открытию линии "е".
"НВ". Pointe (острие, кульминация – франц.) комбинации, начатой ходом 17.Nd5. На 23.Rxa7 черные спасались путем 23...d5, теперь же их позиция рушится в несколько ходов.
23...d6. Если 23...Ke6, то 24.Nxe5! Kxe5 25.Qg5+, выигрывая ладью.
24.Nxd6+ Ke7 25.Nc4 Bf5 26.Qg5+. А вот и "криминал": выяснилось, что в своем сборнике Алехин – видимо, для пущего эффекта – сократил партию почти вдвое! Там (и, соответственно, у Панова) концовка выглядит так: 26.Re1 Qh8 27.Qe3! Rd8 (на 27...Kd7 выигрывало 28.Qxa7 и т.д.; после хода в тексте конец наступает еще быстрее) 28.Nxe5 Kf6 29.Nxg4+! Bxg4 30.Qe5+. Черные сдались.
Концовка 8-й партии матча с Левитским в журнале разительно отличается от версии, приведенной Алехиным в сборнике "Мои лучшие партии" |
Дальнейшую часть партии привожу по "Новому времени".
26...Ke6 27.Qe3! (энергичнее, чем 27.Re1 Qd8!) 27...Qh8 28.Re1 Rd8. Лучше 28...Kf6 29.Qxe5+ Kg5 (Халифман).
29.Nxe5 Kf6. Или 29...Kd6 30.Qf4, и выигрывают.
30.Nf7. Взятие 30.Nxg4+! заставило бы черных немедленно сдаться. Сделанный ход, выигрывающий только качество, ведет к небезынтересному окончанию.
30...Qf8 31.Nxd8 Qxd8 32.Qe5+ Kf7 33.Re3 b5 34.Qc3 Qd6 35.Qe5 Qd8 36.b4 a5 37.bxa5 Qxa5+ 38.Ke2 Qd8 39.b4 Qd7 40.d4 Be6 41.Ra3 Qb7 42.Qh8 Qe7.
43.Ra7! Смысл этого маневра выясняется при 47-м ходе белых, сразу прекращающем всякое сопротивление; 43.Qh7 и Qxe7+ повело бы еще к долгой борьбе.
43...Bd7+ 44.Qe5 Qe6 45.Qxe6+ Kxe6 46.Ke3 Kd6 47.d5! cxd5 48.Kd4 Be8 49.Ra6+ Bc6 50.Rb6. Черные сдались.
Эта партия – лучшая из всего матча.
Мне не раз приходилось читать, что Алехин сокращал партии "не по злому умыслу", а из-за особого устройства памяти. Мол, он настолько увлекался красивым вариантом, что с годами начинал считать его действительно случившимся в партии. Версия недурная, кабы не одно "но": почему-то это случалось только с теми партиями, текст которых западный читатель не мог проверить по журналам или турнирным сборникам.
В своем сборнике Алехин закончил партию ходом 25...Rf7!, пояснив: "Препятствуя раз и навсегда белым занять ладьей 7-ю горизонталь (например, после 25...Rad8? 26.Rxd8 с последующим Bg5)". Однако из тетради видно, что сильнейшее продолжение он нашел только в анализе, а в партии сделал порицаемый им ход, после чего борьба затянулась.
25...Rad8 26.Rxd8 Rxd8 27.Bg5 Rc8 (если 27...Rf8, то 28.Bf4!) 28.Re7 Kg8 29.Bf4 Kf8 30.Rxc7 Rxc7 31.Bxc7 Bf3 32.g5 Kf7 33.Kh2 Kg6 34.Bd8 Kf5 35.Kg3 Ke4 36.c3 Bh5 37.f4 Bf7 38.a3 g6 39.Bf6. И только здесь по предложению Любимова соперники согласились на ничью.
Биографы Алехина любят цитировать воспоминания Дуз-Хотимирского о том, как он учил уму-разуму юного Сашу. Понять их можно: уж больно красочный получился рассказ у Федора Ивановича. Однако при внимательном прочтении "мемуара" у меня возник один ехидный вопрос, для ответа на который мне пришлось изрядно поломать голову…
Итак, слово Дуз-Хотимирскому, к тому времени участнику уже трех Всероссийских турниров:
"Как-то в одно из воскресений, гуляя утром по Кузнецкому мосту, я повстречал К.И.Исакова, сильного московского шахматиста. На мой трафаретный вопрос "Что нового?" Исаков улыбнулся и "таинственно" шепнул на ухо:
- Я открыл будущего чемпиона мира! – А затем добавил, как бы с сожалением: – Пока это еще не более как московский гимназистик.
Через несколько дней я встретил этого мальчика у Исакова, к которому зашел по какому-то поводу.
"Тиша", как его называли в семье Алехиных, выглядел не то подростком, не то юношей. Это был худенький и стройный блондинчик, учтивый и вежливый, серьезный и сосредоточенный. Он сразу же заставил забыть меня о том, что он еще, в сущности, ребенок. Я поймал себя на мысли, что с этим "ребенком" можно говорить на любую тему, забывая, что перед тобой отнюдь не взрослый человек.
Мы заговорили о шахматах. "Тише" понравилось, когда я назвал имена своих любимых шахматистов, на партиях которых учился. Это были Морфи, Андерсен, Лабурдоннэ, Харузек и в первую очередь – Чигорин, которого я знал лично и очень любил как шахматиста и человека. "Тиша" с жадностью слушал меня. Когда же я сообщил, что в шахматах прежде всего пленяет их эстетика, возводящая шахматы на уровень искусства, глаза "Тиши" заискрились, а щеки покрылись легким румянцем.
Я пообещал ему в ближайшие же дни сыграть с ним несколько легких партий.
В ту пору "Тиша" играл не выше, как мне кажется, шахматиста слабенького второго разряда (в современном понимании спортивной классификации). Я не подметил в его сдержанной и терпеливой игре каких-либо бросающихся в глаза признаков особой одаренности, а тем более блестящих вспышек "шахматной мысли". "Тиша" рассказал мне, однако, что в "прежние годы", когда он "серьезно" занимался шахматами, он играл много лучше!
Мы стали встречаться чаще. "Тиша" попросил меня заниматься с ним шахматами регулярно и в первую очередь по теории дебютов, поскольку они ему не слишком хорошо знакомы. Вначале я отклонил его предложение ввиду своей занятости, а также и потому, что и сам не слишком-то хорошо знал теорию дебютов. Но Исаков попросил меня исполнить просьбу мальчика, и я согласился.
Мы встречались на квартире Алехиных, в одном из тихих переулков Москвы (в Никольском). Юноша мог часами выслушивать мои шахматные высказывания, к которым (говоря между нами) я основательно готовился дома.
Темой наших "уроков" в течение первого месяца являлись обычные рассуждения по вопросам стратегии шахматной борьбы. Все рассуждения мы подкрепляли, естественно, примерами из практических партий.
Занятия продолжались, но я не мог судить об их эффективности. Юный Алехин слушал меня и молчал. То ли он не понимал меня, и вся моя работа шла, следовательно, впустую, то ли, наоборот, он сугубо критически относился ко всем моим рассуждениям. И то и другое меня, конечно, не устраивало. Я готов был отказаться от дальнейших занятий, как вдруг заметил на его столе убористую тетрадь, где на титульном листе значилось: "Я и Дуз-Хотимирский. Москва – 1906 г.". Я был озадачен и заинтригован. Алехин, находившийся здесь же, смутился: "Я собирался показать вам…" И протянул мне тетрадь.
Записи в тетради представляли собой квинтэссенцию всего сказанного мною за эти два месяца нашего знакомства. Эти записи были снабжены лаконичными примечаниями на полях вроде: "Возможно и так!", "Это интересно!", "Едва ли!", "Обратить особое внимание!", "Идея правильна, но как ее реализовать?" и пр.
Я с облегчением вздохнул. Мой труд не оказался напрасным!
Алехин делал быстрые успехи. Его игра становилась всё смелее и увереннее. Меня радовали инициативность этой игры, ее идейная насыщенность, многообразие методов в нападении и защите.
Через год юный Алехин выдвинулся в ряды сильнейших шахматистов Москвы и легко мог конкурировать с Блюменфельдом, Ненароковым, Гончаровым и со мною, которые считались тогда лучшими шахматистами города.
Вскоре мы расстались. Я уехал в Карлсбад, а затем в Прагу для участия в международных турнирах…" (бюллетень "Турнир памяти Алехина" № 4, 1956).
Запомнили последнюю фразу? А теперь почитайте, что писал Дуз-Хотимирский тремя годами ранее в книге "Избранные партии" (Москва, 1953):
"После моего возвращения из Карлсбада в Москву (турнир в Карлсбаде закончился 17 сентября 1907 года) ко мне зашел один московский шахматист, чтобы сообщить о том, что в одном подростке он узрел будущего чемпиона мира по шахматам. Я всегда относился к осторожностью к многообещающим "вундеркиндам", считая, что нельзя точно предсказать развитие шахматного таланта. Тем не менее я согласился посетить этого юношу и на другой же день побывал у него. Передо мной стоял красивый стройный блондинчик. Мы познакомились. Его игра не произвела на меня особого впечатления. Однако я согласился провести с ним систематический курс шахматного обучения, начиная с дебютов и далее по теории середины игры и окончания. Мы занимались два раза в неделю.
К удовлетворению моего педагогического самолюбия, в течение каких-нибудь трех-четырех месяцев 1908 года этот 15-летний подросток сделал блестящие успехи и стал опаснейшим противником для сильнейших шахматистов Москвы.
Это был будущий чемпион мира – гениальный Алехин".
Хорошенький ребус! Странно, что наши историки, приводя текст Дуза из бюллетеня, забывали заглянуть в его книгу. Тогда бы у них наверняка возник тот же вопрос, что и у меня: в каком же году все-таки занимался Федор Иванович с "Тишей" – в 1906 или 1907-м? Могу подкинуть "информацию для размышления". Будучи выслан полицией из Киева, Дуз-Хотимирский поехал на IV Всероссийский турнир и по его окончании (январь 1906 года), прежде чем осесть в Москве, "надолго задержался в Петербурге". Весь вопрос в том, что кроется под словом "надолго". Полгода? Год?..
Что до самих воспоминаний, то нужно делать скидку на известную склонность Дуза… присочинить. По отзывам современников, он был прекрасный рассказчик и, как многие такие люди, дважды одинаково рассказать об одном и том же просто не мог. Каждый раз его рассказ обрастал всё новыми живописными подробностями. Даже Котов запутался. В книге "Александр Алехин" (1973) он пишет, со слов самого Дуза, что тот "дал юному Александру несколько уроков на дому, за что ему уплатили пятнадцать рублей". Через девять лет, в новом издании "Шахматного наследия Алехина", версия уже иная: "Любитель шутки, Дуз-Хотимирский утверждал, что он дал немало уроков Александру, добавляя при этом, что будущий чемпион мира впоследствии всю жизнь трудился над тем, чтобы искоренить всё то, что он приобрел на этих уроках…"
И все же, сдается мне, занятия имели место в 1907 году. На это указывает следующая консультационная партия, в которой сошлись все герои нашей истории. Соединенными силами "учитель" был наголову разбит, и позднее Алехин прокомментировал эту партию.
21...Rxd3! Эта маленькая комбинация не столь проста, как может показаться. Ее соль выяснится на 24-м ходу.
22.Qxd3. Вынужденно. Если 22.Bxf6, то 22...Re3 23.Qxe3 Bxe3 24.Bxe7 Bxc1 с выигранным окончанием.
22...Nxe4 23.Bd4 Qd6 24.Rd1. Может быть, в предвидении этой позиции белые не препятствовали жертве качества. Ответ соперника явился для них сюрпризом.
24...Qd5! Угрожая матом в 2 хода после 25...Nf2+. Если 25.Kg1, то 25...Nc3! 26.Rd2 Bxd4+ 27.Qxd4 Ne2+, выигрывая.
25.Qe3 (единственный способ избежать немедленного проигрыша) 25...Bxd4 26.Rxd4.
26...Ng3+! 27.Qxg3 Qxd4. В итоге черные выиграли пешку и получили подавляющую позицию благодаря значительному превосходству их слона над конем белых.
28.Nc3 h5! 29.h4 Qd2. Выигрывая вторую пешку, так как у белых нет защиты от Bxg2.
30.Kh2 Kh7 (чтобы избежать шаха ферзем на а8 после Bxg2) 31.a4 Bxg2 32.Qxg2 Qxc3 33.axb5 axb5. Остальное, как нетрудно видеть, совсем просто.
34.Qe4+ g6 35.Kg2 Kg7 36.Kf2 Qd2+ 37.Kf3 Qd5 38.Ke3 Qxe4+ 39.Kxe4 Kf6 40.Kd4 Kf5 41.Kc5. В надежде, пусть и дорогой ценой, заполучить ферзя: 41...Kxf4 42.Kxb5 g5 43.Ka6 gxh4 44.b5 h3 45.b6 h2 46.b7 h1Q 47.b8Q+, но и этого жалкого удовлетворения белые будут лишены.
41...e5! 42.fxe5 g5. Белые сдались.
"Учитель" и "ученик" на турнире в Карлсбаде (1911), самом многолюдном круговике в истории шахмат – 26 участников! Нижний ряд: Костич, Левенфиш, Дуз-Хотимирский, Гаваши. Второй ряд: Видмар, Берн, Рубинштейн, Тиц (организатор турнира), Шлехтер, Дурас, Маршалл, Нимцович, Алапин. Третий ряд: Тартаковер, Ионер, Перлис, Гоффер, Фендрих, Готтшаль, Шпильман, Зюхтинг, Марко, А.Рабинович, Сальве. Верхний ряд: Чайес, Э.Кон, Леонгардт, Алехин, Фарни, Яффе, Ротлеви. Для полноты картины не хватает "самой малости" – первого призера Тейхмана… |
Спустя четыре года, на турнире в Карлсбаде, Алехин уже самолично разнес "учителя", включив эту красивую победу в сборник своих лучших партий. Проигрыш "ученику" едва ли порадовал Дуза, хотя мысль о том, что и он приложил руку к становлению Алехина, могла бы скрасить горечь от поражения… Впрочем, через год ему удалось взять реванш:
"17 декабря известный мастер Федор Иванович Дуз-Хотимирский должен был давать сеанс одновременной игры для всех желающих в помещении Петербургского шахматного собрания. Левенфиш, который являлся в то время казначеем Собрания, подошел к присутствовавшему там Алехину и в шутку предложил ему принять участие в сеансе…
Александр Алехин принял шутку, достал два рубля (участники сеанса платили по серебряному рублю за одну партию, в случае победы им его возвращали) и попросил записать его на две партии. Дуз-Хотимирский закончил выступление с результатом +10-3=1. Одну партию он у Алехина выиграл, другую – проиграл".
Этот забавный эпизод откопал в газете "День" (24 декабря 1912) шахматный историк В.Поваров. Выходит, недаром Федор Иванович любил хвастать, что сам Алехин играл против него в сеансе!
К Юбилею Марка Дворецкого«Общения с личностью ничто не заменит» Итоги юбилейного конкурса этюдов «Марку Дворецкому-60» Владимир НейштадтСтрасть и военная тайна Страсть и военная тайна Страсть и военная тайна Страсть и военная тайна Страсть и военная тайна «Шахматисты-бомбисты. Часть 3-я» «Шахматисты-бомбисты. Часть 4-я» Великие турниры прошлого«Большой международный турнир в Лондоне» Сергей Ткаченко«Короли шахматной пехоты. Часть 2» Учимся вместе
Владимир ШИШКИН:
Игорь СУХИН:
Юрий Разуваев:
Юрий Разуваев:
Ю.Разуваев, А.Селиванов: Памяти Максима СорокинаПамяти Давида БронштейнаДиалоги
Генна Сосонко:
Андеграунд
Илья Одесский:
Смена шахматных эпох
Легенды
Вишванатан Ананд
АлехинВсе чемпионаты СССР1973 1947 1945 1944 1941 1940 1939 1937 1934-35 1933 1931 1929 1927 Птенцы Крыленко становятся на крыло 1925 1924 1923 Червонцы от диктатуры пролетариата 1920 Все материалы
|
||
|